Самым страшным в моей ситуации была реакция людей. «Ой бедная, несчастная! Как же она жить-то теперь будет! Такая молоденькая!» Эти причитания сводили меня с ума. Людям казалось, что они таким образом выражают сочувствие. На самом деле они доставляли мне намного больше страданий, чем моя незрячесть.
Наверное, поэтому я решилась уехать от родителей и поучиться жить самостоятельно. Участковая медсестра рассказала, что под Москвой есть реабилитационный центр для тех, кто потерял зрение. Там учат жить заново. Я получила направление, собрала вещи и отправилась в свое первое путешествие.
— Поеду туда сама! — заявила я матери.
— Да как же ты сможешь в поезде одна? — взмолилась она.
— Ты спроси, как я буду в жизни, если не освою все навыки и не найду друзей…
Мне стало страшно, уже когда мы вошли в вагон. Множество чужих людей, незнакомых запахов, непривычных звуков. Мы шли по вагону, и я, чтобы запомнить расположение купе, на ощупь считала дверные ручки. Так, от входа в вагон до моего купе четыре ручки. Значит, до проводника и до туалета столько же. В другую сторону я не пойду. Из вещей у меня была сумка с продуктами, которую я сама собирала, и чемодан. Чемодан мама поставила под полку, сумку на полку. Слава Богу, мое место нижнее, не придется лезть наверх. Соседям по купе я не собиралась говорить, что незрячая. Я поняла: люди смотрят, но не видят. Они не присматриваются друг к другу, поэтому наверняка никто и не заметит, что со мной что-то не так. На глазах у меня были темные очки, в ушах — наушники от плейера. Он не был включен, это была моя маленькая хитрость. Будто я вся в музыке и ничего не слышу.
Мама долго и трудно прощалась со мной, как будто я уезжала в другую страну. Хотя на самом деле так оно и было. Я ехала в страну слепых.
Когда поезд тронулся, пассажиры оживились, достали бутерброды и стали бурно общаться. Создавалось впечатление, что эти люди вынужденно не говорили долгие годы и сейчас впервые нарушили обет молчания. Они говорили много, долго и ни о чем. Я в разговор не вступала, сидела, отгородившись от случайных попутчиков, и делала вид, что слушаю музыку и смотрю в окно. Когда они наелись, напились, наговорились и наконец вышли покурить, я наспех съела яблоко и пошла к проводнику.
— Пожалуйста, застелите мне постель, — попросила я.
В ответ тишина. Я не вижу человека, с которым говорю, не знаю его реакции.
— Я заплачу.
— Какое купе? Я сейчас подойду. Вот уж эта золотая молодежь, они и постель-то сами не застелют, — пробурчал он мне вслед.
Мне хотелось скорее лечь и проснуться уже в Москве. Там меня встретят и отвезут в пансионат, где все такие же, как я. Ночью я захотела в туалет. Тихонько встала, добралась до туалета, подергала ручку. Он оказался закрытым.
— Не ждите, девушка, проводник закрыл его как служебный. Идите в другой, — подсказал мне женский голос.
Легко сказать: идите в другой. А если я не знаю, сколько до другого ручек? Решила рискнуть. Я шла очень медленно и аккуратно. Вдруг впереди раздались шаги, и я с кем-то столкнулась. Послышался звон разбитого стекла.
— Ты что, слепая? — раздался сердитый мужской голос.
— Да, — тихо ответила я.
— Что — да? Не видишь, куда идешь? — Он негодовал. — Проходи давай!
Я нерешительно сделала шаг, и под ногой что-то хрустнуло.
— Да куда же тебя несет? — Парень перешел на крик.
Я чувствовала запах водки. Вероятно, он нес кому-то выпивку и при столкновении со мной уронил и все разбил. Это были лишь мои предположения. Мне захотелось вернуться в свое купе, но я потеряла ориентир и не знала, где нахожусь в данный момент. Я боялась сделать шаг, чтобы не наступить на осколки.
— Ты что, в самом деле слепая? — Парень почему-то перешел на шепот.
— Да, — проговорила я, и слезы потекли по щекам. В полной темноте, в движущемся составе с посторонними людьми — такой беззащитной я себя еще не ощущала.
— Не волнуйся. В каком ты купе? Я отведу. — Он взял меня за руку и аккуратно повел. Я послушно пошла за ним.
— Ты что, одна едешь? — Незнакомец продолжал говорить со мной шепотом.
— Да, я еду учиться видеть в темноте, — сказала я.
В ту ночь я поняла, что зрячие люди боятся нас так же, как я когда-то боялась слепых дедушек с палочками.
В Москве меня встречали. Мой ночной попутчик помог вынести сумку и подвел к женщине с тихим мягким голосом.
— Вы Марина? — спросила она с улыбкой.
Никогда не думала, что смогу чувствовать улыбку по интонации. Я уже различала ужас, страх, жалость, и меня это раздражало. А тут радость, доброжелательность. И сразу понимаешь, что все нормально. По дороге Мария Александровна рассказала мне, что жить я буду в пятиэтажном корпусе на втором этаже вместе с девушкой из Минска.