«Моя жена такая дура», — сокрушался Валера. Аля забыла, что она Счастье, и сказала: «А у генерала жена генеральша».
С утра выстраивалась очередь за Счастьем. Людям хотелось поговорить о себе, рассказать о проблемах, порассуждать о счастье и несчастье. Аля уже со многими перезнакомилась и знала о проблемах, мешающих счастью. У Пети перегорели лампочки и ему нужны новые, Маша не успевает после работы покупать молоко и хлеб, Тане некуда деть ребенка, Валеру бросила девушка, а Максим собирается бросить жену. У Гали проблемы с мужем и любовником, а у Клары — ввиду их отсутствия. И так каждый день по восемь часов. Але даже сон приснился: огромный зал, в котором накрыт шведский стол. Но вместо еды там решенные проблемы: кому лампочки на блюдечке, кому муж под маринадом и любовник под нужным соусом.
К концу второй недели Аля почувствовала себя усталой. Она по пять раз в день спускалась в буфет пить кофе и есть шоколад. Но это не помогало. Усталость не отпускала, она жесткими пальцами сдавливала виски, она раскрашивала мир черно-белыми красками, причем черных и серых становилось все больше. Аля допивала пятую чашку кофе. В дивизион идти не хотелось, не хотелось никого видеть и слышать. Когда все это началось? «Когда я по утрам, не успев проснуться, стремглав бежала в офис, затем все время с людьми: выслушать, помочь, утешить. А собственно, почему я должна их утешать? У них есть работа и деньги, а у меня ни того ни другого. У них есть молодость и будущее, а у меня лишь дети, которых я должна кормить. И они несчастливые, а я счастливая?»
В буфет зашел Затюкин. Он был весь такой нелепый и затюканный, как и его фамилия. Костюм его так давно не чистился и не гладился, что красноречиво дополнял весь его облик. Затюкин являлся одним из руководителей фирмы. Он был всегда в плохом настроении, такой же сморщенный, как и его костюм. «Наверное, когда он смотрит на молоко, оно скисает», — подумала Аля.
Вообще вся эта фирма напоминала театр абсурда, где во главе стоят затюкины. «А может, это просто подставные лица, а бал правит кто-то другой? Хотела бы я посмотреть на этого «волшебника изумрудного города». Аля уже не удивлялась, когда взрослые тети и дяди час в день лепили из пластилина человечков и при этом читали политические письма. Не удивлялась, когда выстраивалась очередь к врачу, который раз в неделю привозил заказанные лекарства, в основном снотворное и от головной боли. Не удивлялась, поняв, что это не коллектив, а сборище конкурентов, где те же интриги и козни, только на западный манер. Аля же не переносила дисциплину, диктат, интриги и готова была есть сухарики с тмином вместо булочки с маслом, но легко засыпать и видеть хорошие сны.
Пора было уходить из буфета. Она поднялась и пошла в туалет. Туалет был гордостью фирмы, весь от пола до потолка выложен розовой плиткой, которая сверкала и переливалась. Он утопал в искусственных цветах и благоухал лучшими ароматизаторами. А главная достопримечательность — это огромное, во всю стену, зеркало, которое отражало любого в полный рост. Аля взглянула на себя и ужаснулась. Это была не она. Чего-то не хватало: блеска в глазах, радости в движениях, беззаботности, свободы. С ней не было Счастья! Оно приходит, когда его меньше всего ждешь, и уходит, когда к нему привыкаешь и не хочешь с ним расставаться. Счастье не бывает казенным. Оно не покупается и не продается, тем более не может являться штатной единицей. «Я изменила своему счастью, и оно меня покинуло».
Теперь она взглянула на все другими глазами. Огромное душное помещение с искусственным светом, табачным дымом, бездушными компьютерами и запрограммированными людьми. Эта фирма, как вампир, высасывает из людей энергию, эмоции, разум, превращая их в послушных рабов. Они лепят дурацких человечков из пластилина, учат политические письма и составляют на каждый день планы «битвы». Борются сами с собой и проигрывают самим себе. А чтобы заглушить горечь поражения, им выдают казенное Счастье.
Испытательный срок подошел к концу. Вера сидела на своем месте и ждала. Ждала Алю, чтобы сообщить ей, что она не прошла. Почему? Не прошла, и все тут. Веру раздражало, когда мужчины выстраивались в очередь, чтобы поговорить с Алей, когда они приглашали ее на кофе в рабочее время, когда ждали по вечерам, чтобы вместе ехать на развозке, или вели с ней двусмысленные разговоры. «Тоже мне, Счастье, — скептически думала она, — посмотрю, как ты запоешь, когда мы тебя не примем». Она знала, что Але нужны деньги, и предвкушала месть. Вера хотела именно отомстить за свое испорченное настроение, за пострадавшее самолюбие. Ее раздражал двухнедельный повышенный интерес к этой особе. Это было противостояние, где противостояли два мировоззрения: сильный и слабый, богатый и бедный, хозяйка жизни и Счастье, которое должно было подчиняться согласно штатному расписанию.