Окончив техникум и получив диплом библиотекаря, Маша твердо решила ехать в столицу. Сергей на правах друга поехал с ней. Она поступила в Институт культуры, он устроился работать на авиазавод. Большой город — полигон, на котором испытываются новые способы жизни. После родного села, где знаешь всех и про всех, здесь ты чужой. Один на один с собой. Большой город принадлежит всем, как морское побережье. И Маша ощущала себя рыбой, выброшенной на берег. Ей было нечем дышать. Но она знала, что в этом большом городе у нее есть свой человек. И не важно, что они живут в разных общежитиях и не существенно, что он может ей предложить покататься только на лифте…
Он хотел ее так, что страсть, клокотавшая в груди, могла запросто прожечь свитер.
А она боялась и всячески откладывала близость. Это был тип любовного поведения: растягивать период ухаживания.
Ее институтская группа состояла только из девочек и делилась на приезжих и киевлян. Одни жили в общежитии, экономили, подрабатывали и учились изо всех сил; другие жили дома, ни в чем себе не отказывали и брали от жизни все. Одни имели все по праву рождения, другим приходилось доказывать свое право на светлое будущее. Но и у тех и у других главным критерием успеха было наличие милого друга. Можно было плохо одеваться и плохо учиться, но не пользоваться успехом у сильного пола означало попасть в черный список неудачниц. Собственно, это негласное правило существовало не только в их группе. Во всем женском сообществе мужчина всегда был главным мерилом успешности женщины. И если нет «любви хорошей» у нее, то кольца и браслеты, серьги и жакеты значения не имеют. Отсюда и название — женское счастье.
После занятий она спешила к нему, к своему Сереженьке. Ей было все равно, что он далеко не красавец, что не умеет говорить красивые слова, что простоват и грубоват. Главное, что он ее друг, который к тому же терпеливо ждет, когда она сама назначит их день. И вот этот день настал. Она окончательно решила, что ее первым и единственным мужчиной будет он. Для нее это было больше, чем просто близость.
Он оказался молодцом. Терпеливым, тактичным и заботливым. Сделал все как надо. У него уже был богатый опыт в его мужском общежитии. А потом он купил ей цветы и мороженое. Это были самые красивые цветы в ее жизни и самое вкусное мороженое. И она была самой счастливой. Господи, как же она его любила! Она готова была выполнить любое его желание, изрезать себя на кусочки ради него. Рабская, слепая любовь. Откуда она могла взяться у этой начитанной, умненькой девочки?
Его это устраивало, и когда тестостерон ослабил давление на мозг, он понял — женюсь. Для женской группы это было событие. Ну что в ней особенного? Однако, увидев избранника, группа успокоилась: неказистый и неотесанный, нам таких не надо. А Маша вся сияла радостным светом, она похорошела, расцвела, и даже мать, украдкой смахивая слезы, благословила ее на счастье. Небесный дворец бракосочетаний зарегистрировал еще одну пару.
Свой главный выбор Маша сделала. Теперь ее судьба была в руках этого человека. И он распорядился ею по-своему. Вначале семья сняла подвальчик. Там было сыро и холодно, окно выходило во двор, и было видно, как свиньи гуляют по двору, словно заключенные. Они то и дело тыкали своими пятачками в низкое окошко, и Маше казалось, что они подглядывают за ее жизнью. Она спешила закрыться от них ситцевыми занавесками. Но никакими занавесками невозможно было отгородиться от бедности. Беременность высасывала все соки, а даже яблоко купить было не на что. Денег не хватало ни на что, кроме как на спиртное мужу. Он не собирался себе ни в чем отказывать. Иногда он уходил в загулы, и тогда Маша тихонько плакала в своей землянке от голода, холода и обиды. Третий класс жизни, плацкартный вагон. Неужели сценарий жизни передается по наследству?
Но в институте об этом никто не знал, на виду она всегда была успешная, улыбающаяся и счастливая. А то, что глаза заплаканы, так это от беременности.
Их дочка родилась весной. Тогда же впервые приехала Машина мать посмотреть на внучку. Приехала и ужаснулась. Как можно было умудриться найти такое убогое жилище? Да и Машу было трудно узнать в этой уставшей похудевшей женщине. Но зять демонстративно не замечал, как мечется взглядом по внучке, по дочке, по подвалу так некстати приехавшая теща. К ребенку она допущена не была. «Это наш ребенок. Можете посмотреть, но купать и пеленать не надо», — холодно сказал молодой отец. Маша, потупившись, молчала. Как трудно быть хорошей дочерью и послушной женой одновременно. Всю ночь мать проплакала, а наутро, бросив на дочь сочувственный взгляд, уехала.