Я лежала «накрытая» уже полчаса, но никто не приходил. Я замерзла, меня стала бить дрожь. Закрыв глаза, я попыталась расслабиться и не заметила, когда в комнату вошел посетитель. Почувствовав на себе взгляд, я вздрогнула. Он стоял чуть поодаль и смотрел на меня. Этот взгляд не предвещал ничего хорошего.
Я вдруг отчетливо поняла, насколько я беззащитна. Голая, заставленная какой-то жратвой, лежу на этом столе одна-одинешенька. То ли женщина, то ли тарелка.
Клиент медленно подошел, взял палочки и не спеша стал оголять меня. Он просто брал суши с груди и перекладывал мне на живот. Он ничего не ел, казалось, что еда даже вызывает у него брезгливость. Я тоже вызывала у него не самые приятные чувства. Но что я могла сделать? Только молча наблюдать, как он перекладывает еду «на тарелке».
Темные, узкие, как щелочки, глаза смотрели на меня с какой-то неприкрытой ненавистью. Тонкие губы скривились в усмешке. На вид ему было лет сорок. Хороший костюм, белоснежная рубашка, на шее золотая цепь, на толстом, как сосиска, пальце — золотая печатка. Странное несоответствие: узкое худое лицо и квадратный торс. Как художник знаю, что так не бывает. Как будто это чужая голова пришита к чужому туловищу.
Когда вся еда была сброшена на живот, он деревянными палочками, словно щипцами, больно ущипнул меня за грудь. Я вскрикнула. Тогда он взял суши рукой и засунул мне в рот как кляп. При этом его взгляд был такой устрашающий, что я онемела. Все это он делал молча. Негромко звучала мелодичная японская музыка. Мужчина ходил вокруг стола, и мне казалось, что он собирается меня убить. Было так страшно, что я не могла пошевелиться.
Неожиданно дверь открылась, и в комнату вошла администратор.
— У вас все в порядке?
— Да, спасибо, можете идти, — как ни в чем не бывало произнес мужчина.
Это был мой единственный шанс на спасение, и я его не упустила. Быстро вскочив, я бросилась к двери. Еда, складированная на моем животе, разлетелась в разные стороны, испачкав и костюм заказчика, и одежду администратора. Не обращая внимания на посетителей ресторана, я бросилась на кухню, где висела моя одежда. Одевшись быстрее, чем солдат-свехсрочник, я бросилась к выходу, но столкнулась с администратором.
— Зайдите ко мне, пожалуйста. — Она мягко взяла меня за руку.
— Он маньяк, он чуть меня не убил! — Я вдруг начала рыдать.
— Не волнуйся, он бы тебе ничего не сделал. У нас есть камера наблюдения, и как только мы заподозрили неладное, сразу пришли тебе на помощь. — Она подала мне стакан воды и конверт. — Здесь двести долларов. За моральный ущерб. — Она улыбнулась.
У них, значит, камера наблюдения есть. Они, значит, кино смотрят. Я для них просто героиня реалити-шоу. Одноразовая тарелочка.
В ресторан я больше не вернулась. В институте началась преддипломная практика, и я засела за работу. Я рисовала людей в виде столов, а на столах женщин в виде тарелок, а мужчин в виде вилок и ножей.
Моя дипломная работа была признана лучшей.
А вскоре мою картину купили на Андреевском спуске за двести долларов. И это были совсем другие двести долларов.
ОДНА НОЧЬ ИЗ ЖИЗНИ МУЖЧИНЫ
Всезнающая статистика утверждает, что мужчина моего возраста думает про это в среднем сто раз в месяц. Неправда, я думал об этом сто раз в день. Навязчивая идея заиметь любовницу измотала меня, словно тяжелая болезнь. Хотелось обколоть новокаином сексуальный центр в мозгу, чтобы не беспокоил. А тут еще, как назло, со всех сторон «маячки»: то мужской журнал с витрины призывает оголенными силуэтами, то женщина в метро бесстыдно свои формы вываливает, то друг рассказывает в сауне, как он «отымел славную бабенку».
Черт возьми, почему одним все, а другим ничего? Почему я должен хранить верность чьим-то гениталиям? Жизнь проходит, а что нам дается взамен? Лысина, брюшко, морщины и комплексы. Я стал ловить себя на мысли, что на всех женщин смотрю с одной точки зрения: хотел бы я ее в роли любовницы или нет.
Дело в том, что еще с детского садика я делил всех девочек на подружек, с кем можно дружить, и на принцесс, о которых нужно мечтать. Одна такая девочка-подружка была в моей группе, и звали ее Мариной. Мы весело хохотали над воспитательницей и на пару строили домики. А вторая девочка была для меня мечтой. Белокурая куколка с розовыми бантиками. Я мечтал о ней, как о сказочной принцессе. Она снилась мне по ночам, я восторженно наблюдал за ней со стороны, но не смел подойти и поиграть вместе. Такое разделение осталось на всю жизнь: подружки и принцессы.