— Да, честь девичью блюла, но не со всеми, — прокомментировал Серега.
— Почему бы тебе не покувыркаться с крошкой? — съязвил Валера.
— Да нет, спасибо. Представляешь, какая оторва: и групповуха для нее не новость, и с женщиной она была, и в шведской семье жила. Да, есть женщины в русских селеньях…
— А ты что скажешь, ботаник? — спросил Валера, обращаясь ко мне.
— Жизнь дается человеку один раз, а… — начал я.
— …а женщина тоже человек, — закончил Серега. — Все верно. Бабье мое распоясалось.
— Тоже мне, полиция нравов. Ты хотел знать — получи! Радуйся, что мы еще не научились мысли читать: они тоже думают про это и совсем не так, как нам хотелось бы, — сказал я запальчиво.
— Ну как они думают, я знаю. Кое-какой жизненный опыт имею. Половина баб — счетчики валюты, а вторая половина — охотницы за мужьями. Чуть-чуть расслабился — уже муж, слегка зазевался — уже отец, — сказал Серега.
— Ну ты еще забыл про пепси-колок, нимфоманок и бизнесменок, — напомнил Валера.
— Так, мужики, пора работать, — прервал нашу беседу невесть откуда взявшийся шеф.
Мы понуро разбрелись по рабочим местам. Работать в тот день я не мог — мешали разные посторонние мысли. Вечером решил сделать еще одну попытку. Купил цветы, духи, орешки, фрукты. Приехал домой, жены еще не было. Я отправил сына к теще, принял душ, побрился, принарядился и приготовился соблазнять собственную жену. Я хотел получить законное удовольствие.
Когда жена прибежала с работы и увидела столик, сервированный на двоих, цветы в вазе и подарочную коробочку, она перепуганно спросила:
— Вась, у нас гости будут к ужину? Ты кого-то ждешь?
— Гостей не будет, а жду я тебя.
— Что случилось? — В ее глазах был страх.
До чего я дожил — жена пугается обычных знаков внимания. Я внимательно посмотрел на супругу. Средний возраст, средняя внешность. Скромная, хозяйственная, надежная. Привычная, как картошка с огурцами на ужин. Неужели ей никогда не хотелось чего-то такого? Неужели на нее никто, кроме меня, не обращал внимания? О чем она мечтает, чем живет?
Жена поймала мой изучающий взгляд и как-то растерялась. Смутилась, стала зачем-то переставлять предметы на столе: сахарницу, подставку для салфеток…
— Ты чего это изучаешь меня, словно бактерию под микроскопом?
— Машенька, Машуня, сегодня я буду тебя соблазнять, — прошептал я и включил кассету.
На экране замелькали сплетенные тела и послышались характерные вздохи и стоны. Жена уставилась на экран, а я на жену. Она вся как-то неестественно напряглась, покраснела. Отводила глаза в сторону, а потом снова переводила на экран. Несколько раз она поворачивалась ко мне. В ее взгляде было удивление и непонимание. Но зрачки были огромные, на все глаза. Значит, зацепило. Я налил ей вина, пододвинул конфеты и сам пододвинулся ближе. Она тяжело дышала и была натянута вся как струна. Я очень аккуратно обнял ее и стал медленно расстегивать блузку. Руки не слушались. Похоть не давала дышать. Жена сидела, как китайский болванчик. Она не шевелилась, как будто окаменела. Может, у женщин все иначе? Мне казалось, что она должна чувствовать то же, что и я, то есть хотеть отдаться страсти и немедленно повторить все, что вытворяли на экране. Не в состоянии сдерживаться, я кинулся на нее, как на совсем незнакомую женщину. Жена не сопротивлялась, меня это распаляло.
— Я хочу так, — прошептал я, показывая на экран.
— Я не могу, — очень тихо, но решительно ответила жена.
— Почему же не можешь… Давай попробуем, тебе понравится, — продолжал мягко настаивать я, но желание вдруг отхлынуло, как волна.
— Прости, Вася, но я так не могу, — настойчиво повторила женщина, с которой я прожил почти двадцать лет.
Мне казалось, что мы родные, что мы понимаем друг друга. Сейчас рядом была чужая женщина, которая почему-то не могла довериться и отдаться мне. Ее шокировало то, что она увидела. Возможно, она и не прочь заняться любовью именно так, но ее воспитание и представление о морали не позволяли выпустить страсть наружу. Я ушел в ванную. Прохладная вода смыла желание, обиду, разочарование. Я был опустошен. Рухнул в кровать и забылся тяжелым сном.