— Вась, я тебя очень люблю… И если… Если для тебя это важно, давай сделаем так, как ты хочешь, — прошептала она взволнованно.
Сначала на меня накатила волна нежности и благодарности, а следом и волна желания. Зачем кого-то искать, если рядом верная, преданная, любящая меня подруга — моя Машенька. Которая и в горе, и в радости разделяет мое пространство и время.
Я обнял жену, прижал ее к себе. Она пахла котлетами, детским мылом и еще чем-то очень знакомым. Это была очень длинная ночь, ночь, когда два человека, прожившие вместе двадцать лет, вдруг начинают познавать друг друга и делать открытия. Давно я не был таким страстным и сильным. Я понял, что мы любим лишь тех женщин, которых делаем счастливыми.
МЕЧТЫ, УВЫ, СБЫВАЮТСЯ
Эта девочка появилась у нас неожиданно. Скромная провинциалочка с Урала по имени Маша. Она ничем особенным не выделялась, если бы не ее мечта. Эта «просто Маша» хотела в Голливуд. Она не уставала сокрушаться, почему так получается, что одни рождаются в столицах, сверкающих огнями, а другие — в захолустных поселках, где фонари — такая же редкость, как бенгальские огни.
— И при этом философы смеют утверждать, что все равны? И что мечты сбываются, стоит только захотеть?
— Мечта определяет уровень человека, — замечает начальник закройного цеха.
— Те, которые мечтают о помаде или велосипеде, и получат лишь помаду и только велосипед! — убежденно повторяла Маша, но мы ей не верили.
Я, например, всю жизнь мечтаю о счастливой семейной жизни, но меня это счастье почему-то обходит стороной. Мужья не содержат, а любовники не любят. И ничего с этим не поделаешь. Швея Люся отчаянно хочет ребенка, но не может его выносить.
Секретарша Светочка ищет пару в Интернете, но любовь там не живет, а от виртуального секса дети не рождаются. Наш начальник цеха хочет разбогатеть, но мало ли кто чего хочет.
Мне лично эта девушка была симпатична с самого начала. Яркая черноглазая хохотушка. Она так заразительно смеялась и так отчаянно мечтала о счастливой жизни, что весь наш коллектив тянулся к ней. Мы иногда пили чай и откровенничали. Когда ее родители развелись и отец уехал в Киев, она осталась с матерью, которая тщетно пыталась устроить свою личную жизнь. Очень сложно выбирать, когда выбирать не из кого. Машу утомляли постоянные разговоры «за жизнь» на тесной кухне, пьяные разборки соседей и всеобщая бедность, которая уравнивала всех. Закончив школу, она собрала свои нехитрые пожитки и поехала искать счастье. Для начала решила податься в Киев к отцу.
Отец прозябал в общежитии со своей сожительницей. Глупую, крашенную в ярко-рыжий цвет, с вечно взъерошенными волосами, истеричную тетку трудно было назвать женой или даже любовницей. Сожительница проживала с отцом на одной жилплощади и ела из одной посуды. Маша быстро поняла, что помощи здесь ждать неоткуда и надеяться надо только на свои силы. Отложив мечту и амбиции до лучших времен, девушка устроилась работать швеей-мотористкой в нашу мастерскую, чтобы заработать хоть на крышу над головой. Работала она очень старательно. А однажды, когда заболела закройщица, не задумываясь встала за закройный стол и так ловко справилась с ее работой, что начальник цеха ходатайствовал о ее повышении.
И вскоре Маша стала «на все руки мастер» — и закройщицей, и швеей.
— Представляешь, я влюбилась, — призналась она однажды.
— В кого?
— В сантехника. Он пришел ко мне починить кран… и остался.
— Вот тебе мечты и реальность, — подвела я итог. — Выйдешь за него замуж, нарожаешь детей, и твоя дурь насчет Голливуда испарится, как утренний туман.
Но жизнь повернула по-своему. Сантехник оказался не простым сантехником, а сантехником-евреем, и у него была виза в Америку, и он уехал, прихватив с собой Машу. Они поселились в Нью-Джерси, сантехник стал работать таксистом, а Маша заняла должность его жены.
Периодически она писала мне о странностях тамошней жизни. «Представляешь, здесь никто ни на кого не обращает внимания. Если ты на улице начнешь кого-то рассматривать, тебя могут привлечь за нарушение прав человека. Каждый живет в своей раковине, как улитка. Мужчины не пропускают женщин вперед и не делают комплиментов, иначе их могут обвинить в нарушении прав женщин или в сексуальном домогательстве. Тебе все улыбаются, но с тобой никто не дружит. Когда я вижу эти идиотские улыбочки всеобщего «о’кея», мне становится плохо».