— Ну да. А ты что думала, тебе мебель за красивые глаза подарят? — спокойно отозвался Корней. Как будто он каждый день что-то рекламировал.
До обеда мы кое-как досидели. Солнце светило прямо на нас, оно безжалостно жарило и палило, а укрыться было негде. После еды нас совсем разморило, и мы улеглись спать. К вечеру у витрины стали собираться зеваки. Они рассматривали нас, словно зверушек в зоопарке. Показывали пальцем, обсуждали. Мы с Корнеем стали целоваться. Это вызвало оживление. Зрители не уходили, а весело улюкали и откровенно развлекались. Я никогда не думала, что это так тяжело — быть все время в замкнутом пространстве под неустанным наблюдением десятков глаз. Мы были в неравных условиях. Зрители могли уйти, когда захотят, нам же спрятаться было некуда. Мы устали, нам хотелось уединиться, помыться, расслабиться. Когда наконец стемнело и толпа нехотя разошлась, мы смогли сбросить с себя напряжение.
— Мне не нравится, что они на нас пялятся.
— Мало ли что тебе не нравится. Мы сами выставили себя на обозрение. Не переживай, один день мы уже пережили. Дальше будет легче и время пойдет быстрее. — Мой мальчик пытался успокоить то ли меня, то ли себя.
На следующее утро перед витриной уже было множество зевак. Слухи распространяются быстро, развлечений в городе мало, поэтому народ ломанулся смотреть бесплатное шоу. Я вырядилась в яркую майку и облегающие шорты, навела марафет и приготовилась играть на публику. Честно говоря, настроение было задорное. Мы с Корнеем неплохо провели ночь на новой мягкой мебели. Представляете, два манекена в витрине кувыркаются на белых диванах! Да, мы живем в витрине, потому что классные, молодые и нам за это много платят!
Мы уселись на кресла, положили ноги на столик, включили музыку и стали разглядывать толпу за окном. В первом ряду я увидела Стасика из параллельного потока. Он пытался за мной ухаживать, но скромные очкарики не в моем вкусе. И меня не интересует, что его папашка — владелец бензоколонки. Стасик держал за руку свою девушку, и они беззастенчиво рассматривали нас, как будто мы не живые люди, а экспонаты. Меня это вывело. Чего уставились! Я показала им фак. Публика оживилась. Стасик с девушкой развернулись и пошли прочь. Только сейчас я заметила, что он хорошо сложен и красиво, со вкусом одет. И его девушке не приходится торчать за стеклом, зарабатывая мебель.
— Перестань паясничать, — строго велел Корней, имея в виду мой жест.
— Только не надо нас учить! — Я завелась с полоборота.
— Ты чем-то недовольна, крошка? — Он попытался перевести все на шутку.
— Крошка — это твоя кошка. — Я перешла на банальный крик. — Я перестаю понимать, что здесь делаю!
— Ты здесь зарабатываешь мебель и свадебное путешествие. — Корней еще надеялся повернуть разговор в мирное русло.
— А я вот начинаю задумываться, стоит ли мне выходить замуж за человека, который не в состоянии обеспечить меня всем необходимым, — сказала я безжалостно.
— Девочка моя, тебе бы не истерики устраивать, а улыбаться, ведь на тебя смотрят. — И он, помахав рукой толпе, надел на себя голливудский оскал.
Толпа за окном радостно взревела. Я вдруг увидела себя со стороны: глупая девчонка сидит в стеклянной витрине на потеху публике. Я вскочила и принялась танцевать и отвешивать поклоны, словно клоунесса.
— Да! Я продалась за диван, потому что «это рынок, детка!». Да! Ты или продаешься богатому любовнику, или с молодым зарабатываешь все сама! — кричала я, продолжая кланяться и танцевать.
Потом упала навзничь на диван и громко расплакалась. Толпа за стеклом притихла, но не расходилась.
— Наша Саша громко плачет, за окном толпа маячит, — как ни в чем не бывало декламировал Корней.
— Ты или дурак, или прикидываешься. — Я посмотрела на него с ненавистью.
— Александра, запомни, за каждым успешным мужиком стоит настоящая женщина.
— А за каждой настоящей женщиной никто не стоит. Потому что это хороший стимул кем-то стать. — Я уже почти успокоилась.
Он не успел ответить, так как нам принесли еду. Есть не хотелось, но пришлось. Мы жевали казавшуюся пресной пищу, продолжали тихонько переговариваться.
— У меня такое чувство, что я сижу не за стеклом, а за решеткой, — сказала я.
— А за решеткой соседей не выбирают. Поэтому придется тебе недельку потерпеть мое общество.
— Ничего страшного, зато теперь мне не придется терпеть его всю оставшуюся жизнь.