КАЗЕННЫЕ ДЕТИ
Мне было двадцать с небольшим, когда нас, молодых журналистов, отправили писать социальный материал о детях-сиротах. Настроив диктофоны и прикупив килограмм шоколадных конфет, мы с девчонками отправились в ближайший к редакции детдом.
Сейчас быстренько посмотрим, напишем и — свободны! По дороге Наташке на мобильный позвонил бойфренд и предложил пообщаться. Затем соскочила с темы Татьяна. Она неожиданно вспомнила, что записана к стоматологу. В результате через полчаса я подходила к казенному дому в гордом одиночестве. «Леся, ты запиши на диктофон пару лишних интервьюшек на нашу долю, мы в долгу не останемся», — попросили меня на прощание более удачливые подружки. А я, как самая порядочная, поплелась на задание.
На первый взгляд детский дом ничем не отличался от других домов, только решетки на окнах и территория со всех сторон огорожена. Внутри стоял запах общепитовской еды и шум детских голосов. Я заглянула в игровую комнату и поймала на себе десять пар любознательных глаз. Через мгновение дети вскочили и побежали мне навстречу с криком «Мама!». Все, кроме одного мальчика, который остался сидеть на полу и не сводил с меня глаз. Я настолько растерялась, что не придумала ничего лучшего, чем достать кулек с конфетами и отдать детям.
— Кто разрешил? — Я вздрогнула от окрика неожиданно вошедшей воспитательницы. Дети оставили кулек и исчезли так же быстро, как появились.
— Кто вы такая? — спросила она меня.
— Я журналистка. У меня редакционное задание написать репортаж о вашем учреждении, — ответила я.
— Очередная добрая душа. Пришла, погладила по головке, оставила конфетки, написала свою «заказушку» и забыла? — зло произнесла воспитательница.
— В чем дело? — Я стала приходить в себя и уже готова была дать отпор.
— А вы знаете, что они будут ждать вас долго-долго. И плакать по ночам. А вы знаете, что сюда нельзя приходить на экскурсию?
Однако вскоре она сменила гнев на милость, и через полчаса мы уже сидели на ковре, и дети, доверчиво глядя мне в глаза, отвечали на вопросы.
— О чем вы мечтаете?
— Чтобы нас любили воспитательки, — с детской непосредственностью отвечает смешная конопатая девочка лет семи.
— А что такое любовь?
— Это когда целуются, — без тени сомнения произносит мальчуган.
— А вы знаете, нашей Оле так повезло, она отравилась, и ее возили в больницу. Туда, в ваш мир, — шепотом сказал мальчишка, который не выбежал, когда я пришла.
— Что значит — в наш мир? — не совсем поняла я.
— Ну тот, за оградой, где машины, магазины, людей много. — Он смотрел на меня с удивлением.
— Дети! Все моют руки и обедать! — прозвучал строгий голос воспитательницы, и дети послушно пошли в умывальную комнату. Там у каждого в личной ячейке висело полотенце с его именем и с инвентарным номером.
Я осталась одна и стала оглядываться по сторонам. Все очень чисто, ухожено, хорошая мебель и дорогие игрушки. Я подошла к кроватке, взяла в руки пушистого мишку и вздрогнула — на ухе у него стоял жирный номер. Присмотревшись повнимательнее, я обнаружила нечто поразившее меня до глубины души: со всех сторон, со всех игрушек, одежды и посуды на меня смотрели бездушные инвентарные номера.
— Эти дети никогда не играют в дочки-матери, в продавца или водителя. Потому что они не знают, что это такое. Они почти не покидают территорию детского дома, и мир для них — это маленькое огороженное пространство, — произнесла воспитательница. Она поняла, о чем я думаю. Я подавленно молчала.
— Вы пообедали с нами? — спросила она.
— А можно, я еще раз приду?
Она улыбнулась одними глазами.
«Детский дом — это учреждение, где живут дети, которых наказали несколько раз. Сначала их бросили, а потом изолировали от общества. Их выращивают в искусственном мире, лишив самого главного витамина детства — любви, а затем выбрасывают в жизнь на выживание». Так я начала свой репортаж из казенного дома. Потом подумала и стерла написанное. Я не была готова писать на эту тему.
Я стала бывать там каждую неделю. Сначала мне казалось, что я просто хочу вникнуть как следует в сложную тему и написать хороший репортаж. Потом поняла, что мне хочется понять этих детей и помочь им. И даже в глубине души я боялась признаться себе, что главная причина моих походов в этот казенный дом — это молчаливый мальчик с грустными глазами. Его звали Алешей, и он собирался идти в первый класс. В нем не было ничего особенного, если не считать выразительных карих глаз, которые так красноречиво говорили о том, что у этого ребенка внутри… Он заикался, поэтому всегда молчал. Когда я впервые увидела глаза этого человечка, они сказали мне больше, чем могут рассказать друг другу люди при долгом общении.