— К каким обязанностям?
— К непосредственным.
В этот момент в комнату влетел разъяренный парень, тот, который меня сюда привез.
— Тебе кто разрешил сюда прийти? — грозно спросил он у «горничной». — А ну марш в свою келью!
Посетительница исчезла так же быстро, как и появилась. На мой недоуменный взгляд парень сказал:
— Значится, так, будешь работать пока здесь, а через две недели переедешь в другое место.
— Кем работать? — спросила я.
— Проституткой! Если тебе будет трудно, скажешь, я дам наркотики, — добавил он будничным тоном и вышел, прихватив мою сумку: — Это тебе больше не понадобится.
О Господи! Я буду работать проституткой? Я? Да он что-то перепутал, он что, не видит, что я немолодая и некрасивая? Да и потом, я не умею… Мысли вихрем проносились в голове. Я снова вбежала в ванную, и тут взгляд упал на полочку с косметикой. Среди баночек с кремами и шампунями лежали аккуратно сложенные презервативы.
А вскоре появился и первый клиент. Я не забуду его никогда. Он был толстым и рыжим. От него несло пивом и рыбой, бензином и потом. И я, прожившая жизнь с алкоголиком, не видевшая ничего хорошего на своем веку, вдруг отчетливо поняла, что такое настоящий ужас. Это когда тебя нет, а есть кусок мяса, который продается. И купить его может любой желающий. Это когда ты не свободный человек, а раб своих хозяев.
Жизнь остановилась.
Клиенты менялись, но мне казалось, что это все один и тот же усредненный толстый бюргер, от которого несет как из пивной бочки и которому что меня отыметь, что пива выпить.
Было ощущение, что кто-то прокручивает одну и ту же заезженную кинопленку, на которой мужчина и женщина занимаются любовью. Не любят друг друга, а именно занимаются. Я уже не отождествляла свое тело с собой. Его насиловали или ласкали, а мне было все равно. Я никак не могла понять, почему меня здесь закрыли и когда эта чудовищная ошибка прояснится.
Иногда я выглядывала из коридора на первый этаж, где сидел охранник. Туда же приезжала «братва». Они раскладывали деньги прямо на столе. Эти ровные пачки денег и была цена нашей свободы. Однажды я услышала шум.
— Неприятности у нас, эта прибалтка умерла. Сердце не выдержало. Что теперь с ней делать?
— Закопать. Она ведь без паспорта. Никто и не хватится.
— Мне это совсем не нравится.
— Если хочешь большего, рискни всем, что имеешь! — был ответ. И голос, и выражение показались знакомыми.
Боже! Да это же Олег! Когда я до конца осознала, что стала частью заговора, что меня просто продали, как кусок второсортной говядины, я чуть не задохнулась от бессилия. И если до сих пор я жила по инерции, не считая дней и смирившись со своей участью, то вдруг что-то изменилось. Стало ясно, что помочь мне могу лишь я сама, и решила, что свою жизнь им просто так не подарю. С этого момента я стала внимательно ко всему приглядываться и прислушиваться.
Случай представился очень быстро и неожиданно. В связи со смертью девочки из Прибалтики (у меня было подозрение, что это одна из хохотушек) «братки» засуетились и ослабили контроль. Ко мне третий раз за неделю приехал тот же клиент — Ханс.
Я его запомнила, потому что он не был похож на остальных. Во-первых, всегда мне что-то привозил. Коробочку конфет или заколку для волос. Во-вторых, мне казалось, что он меня жалел. Короче, я стала перед ним на колени и, заливаясь слезами, поведала свою горькую историю. Он, конечно, ничего не понимал, но, видно, мое состояние передалось ему, и он решил помочь мне. Мы соорудили веревку из простыней, укрепили ее в комнате, где останавливаются клиенты (единственное место в гостинице без решеток на окнах), и я по этой веревке спустилась во дворик. Ханс быстро посадил меня в свою машину, и мы помчались в Берлин.
Я была одета в спецодежду с чулками и подвязками и, кроме того, была без обуви. В ноябре месяце — явно не по сезону. Первый же полицейский забрал бы меня в участок. Но видно, судьба сжалилась надо мной. В Берлин мы приехали, когда уже стемнело. Оставив меня в машине, сердечный Ханс купил одежду в первом же магазине, чтобы я могла быть похожей на нормальную женщину. Затем он позвонил в какую-то общественную организацию и, вручив мне листок бумаги, на котором был написан адрес «явки», торопливо попрощался и уехал. Я даже не успела поблагодарить своего спасителя, как оказалась одна-одинешенька посреди чужого города. Я шла по темным улицам и крепко сжимала в руке заветный адрес. Внешне я была похожа на немок — такая же никакая. Естественно, я не могла ни у кого ничего спрашивать, у меня не было документов, да и нарваться на своих продавцов я панически боялась. То, что они уже бросились на мои поиски, сомнений не было. Я шла и думала о том, что когда-то советские мальчики погибали, чтобы спасти своих женщин от немецкого плена, а сегодня внуки победителей сами продают нас в немецкое рабство…