— Ты права. Нам следует остановиться.
Я качаю головой.
— Я не готова останавливаться.
О нет. Я хочу раздеть его. Посмотреть, как он выглядит. Я хочу проследить за его длиной и понаблюдать за реакцией его тела на меня. Я хочу заставить его ругаться, стонать и впиваться руками в мою плоть. Я хочу почувствовать, как он распадется на части и сбросит каменную сдержанность, отделяющую его от меня.
Его рука поднимается, чтобы погладить мою ногу, и скользит выше, пока его толстые пальцы не начинают дразнить то место, где мое бедро переходит в задницу.
— Джесси, ты не знаешь, о чем просишь.
Я улыбаюсь ему сверху вниз.
— Позволь мне заставить тебя кончить, как ты заставил меня. Это для тебя достаточно ясно?
Он нервно сглатывает, однако, не останавливает меня. Я опускаюсь перед ним на колени и осторожно отодвигаю ткань его набедренной повязки, обнажая его набухшую эрекцию.
Его член появляется передо мной, толстый и жилистый, выглядит просто восхитительно. На головке уже выступили капельки влаги. Уильям резко втягивает воздух, когда я провожу по ним большим пальцем, обводя подушечкой головку его члена. О, я могла бы играть с ним так долго. Мне нравится ощущать его толстую длину в руке. Он тяжелый и горячий, и он пульсирует для меня каждый раз, когда я поднимаю на него глаза или облизываю губы. Итак, я некоторое время играю с ним, неторопливо поглаживая вверх-вниз, наслаждаясь тем, как его веки закрываются только для того, чтобы он снова открыл их, как будто не хочет упустить ни одного момента.
Затем я наклоняюсь, беру его в рот и стону от вкуса. Он, конечно, солоноватый. Под этим он землистый и насыщенный. Я немного удивлена сама себе. Не то чтобы мне не нравился сам процесс. Вовсе нет, но я никогда не делала этого только потому, что мне понравился чей-то вкус.
Я бы сделала это для него.
Я скольжу губами по его длине, чтобы насладиться влагой на кончике, прежде чем беру его в руку и действительно концентрируюсь на том, чтобы сделать это хорошо. Уильям стонет, когда я глубоко вбираю его в рот. И я провожу его рукой по своей голове и почти таю от выражения его глаз, когда делаю это. Нет ничего каменного в жаре и отчаянии, когда я смотрю на него из-под ресниц. Моя киска пульсирует в такт тому, как я покачиваю головой. Клянусь, я чувствую его удовольствие, как свое собственное.
Он издает прерывистый стон. Его рука крепче сжимает волосы, а затем он взрывается. Я стону, когда соленая жидкость наполняет мой рот, выплескиваясь из уголков. Я отстраняюсь и делаю несколько заключительных поглаживаний рукой. Остатки его спермы стекают с головки его члена и капают на костяшки пальцев.
Затем наступает момент. Возможно, он короткий, но кажется растянутым, как будто в него втиснуто слишком много. Мне не нужны его слова, чтобы понять, что произошло что-то большое. Что-то важное. Я тоже это чувствую.
Большой палец Уильяма легонько гладит мою щеку и возвращает меня в себя.
— Моя идеальная принцесса. Тебе нужно уйти, пока я не пришел в себя и не взял тебя вопреки себе, — он качает головой. — Черт возьми, судя по ощущениям в твоем рту, я могу только представить, какой была бы эта сладкая маленькая киска вокруг меня.
— Послушай, я хочу этого. Ты хочешь этого. Все в порядке. Тебе не нужно беспокоиться, хорошо?
Он вздыхает.
— Дорогая, как только я заполучу тебя, пути назад не будет. Ты будешь моей. Пока я не рассыплюсь в прах.
Я прикусываю внутреннюю сторону щеки от внезапно подступивших слез, которые отказываюсь проливать.
— Т-ты же не всерьез.
Уильям наклоняется вперед, обхватывает мой затылок и приближает мой лоб к своему.
— Поверь мне, Джесси. Я не могу сказать тебе ничего такого, чего не имел в виду. Это часть проклятия, — он вздыхает. — Но ты этого не хочешь. Ты слишком молода и красива, чтобы отдаться существу вроде меня так, как я возьму тебя. Ты готова пообещать мне, что ни один другой мужчина не будет смотреть на тебя, думать о тебе?
Я открываю рот, чтобы ответить «да, конечно», но снова закрываю его.
— Моя работа… Я имею в виду, ты же знаешь, что это просто работа, верно?
Он качает головой.
— Я не могу винить тебя за это, но я не смог бы с этим жить. Я буду представлять опасность для каждого твоего клиента. И я не в том положении, чтобы запрещать тебе работать. Я бы поддержал тебя, если бы мог, но у меня нет ничего, кроме каменного насеста, на котором я прозябаю каждый день.