Я блокирую профиль и удаляю сообщение, трясущейся рукой засовывая телефон обратно в сумочку. К счастью, я совершенно забываю об этом мудаке, когда открываю дверь в башню и вижу Уильяма, сидящего на краю арки, обхватив голову руками.
— Хэй, привет!
Он поворачивается и грустно улыбается мне, когда я подхожу.
— Привет.
Он позволяет мне прижать его голову к груди в объятиях. Затем он поднимает на меня взгляд и качает головой.
— Ты потрясающая, ты знаешь это?
— Что ты делаешь, сидя здесь в полном одиночестве?
Уильям вздыхает.
— Защищаю театр. Защищаю тебя.
Я сажусь, прижимаясь к его боку, и он обнимает меня крылом, чтобы согреть.
— Ты знаешь, что у тебя это получается лучше, когда ты со мной.
Он качает головой.
— Я не хочу путаться под ногами.
— Ты не путаешься под ногами, — я пытаюсь толкнуть его плечом, но он, по сути, гигантский валун, так что я только сама теряю равновесие. Рука Уильяма не дает мне упасть. — Эй, некоторые из актеров собираются выпить. Хочешь пойти? Я хочу представить тебя всем.
Уильям бросает на меня долгий взгляд.
— Ты этого не хочешь.
— Почему нет?
— Я не умею ладить с людьми. Я слишком привык быть сам по себе.
— Ты ладишь со мной. И с Морисом.
Он фыркает.
— С двумя самыми приятными людьми на свете легко поладить. Это не в счет.
— Это в счет. Тебе даже не нужно ни с кем говорить. Мне просто нравится, когда ты рядом.
Он снова печально качает головой.
— Я должен остаться здесь. Я дал Сетосу слово.
Я надуваюсь.
— Боже, он королева драмы. Никто не собирается сжигать театр дотла. Мне остаться здесь с тобой?
— Нет, принцесса. Иди, проведи хорошо время. Вернешься и навестишь меня до утра?
Поднимаясь на ноги, я целую его в нос.
— Конечно. Я ненадолго. Всего пару стаканчиков. Завтра я могу поспать допоздна, потому что мне не нужно быть здесь раньше пяти.
Его низкий голос грохочет на прощание. Я поворачиваюсь и машу ему в ответ, прежде чем покинуть башню. Я действительно хотела бы, чтобы он не был связан словом и не был таким сдержанным с другими. Я бы хотела, чтобы он видел то, что вижу я, когда смотрю на него. А я вижу самого идеального парня, которого когда-либо знала. Я просто хотела бы вдолбить это в его толстый череп.
20
Уильям
Я ненавижу, когда она далеко от меня. Ну, на самом деле, далеко — понятие относительное. Я ненавижу, когда она вне досягаемости руки. Но я не могу помешать ей отпраздновать ее успех.
Она была абсолютно великолепна на сцене. Естественно, я наблюдал за всем представлением со своей башни на крыше. Джесси, конечно, была красива. Даже под плотным макияжем, который частично скрывает ее естественную красоту, она сногсшибательна. Сегодня вечером я мог бы закрыть глаза и улететь на нотах ее песни. Я слышал ее много раз каждый день с тех пор, как она впервые начала репетировать роль. Каждый раз мучительно сладкая мелодия ощущалась, как дуновение ветра под крыльями моей души.
Конечно, я держал ухо востро. Я не хотел упустить ни одного момента. И я не хотел упустить ни одной потенциальной угрозы. Я чередовал наблюдение за своей принцессой с осмотром зала и наблюдением за толпой. Той ее частью, что я все равно мог видеть. Я испытываю облегчение, когда театр пустеет и довольные зрители выходят на зимние улицы. Джесси выходит с группой других актеров. На ней толстая теплая куртка из-за холода, который меня не беспокоит. Повернувшись, она посылает мне воздушный поцелуй, прежде чем группа сворачивает на узкую боковую улочку и скрывается из виду.
Примерно через час я расслабляюсь. Похоже, Сетос мог ни о чем не беспокоиться. Похоже, он считал, что премьера сопряжена с наибольшим риском. Итак, я думаю, что могу немного меньше волноваться завтра, и послезавтра, и еще через ночь. Я вздыхаю, думая, сколько ночей может потребоваться, чтобы я поверил, что с моим ангелом ничего плохого не случится.
Встряхивая затекшие конечности, я спускаюсь со своего насеста и поворачиваюсь, чтобы поднять тяжелый каменный шар, открывая маленькое отверстие под ним. Я наклоняюсь и достаю мешочек, осторожно поддерживая потертую кожу большими руками, чтобы она не порвалась.
Монеты высыпаются мне на ладонь, когда я открываю его. Я качаю головой. Я даже не знаю, зачем снова их достал. Не похоже, что от пересчета их станет больше. Горькая ирония в том, что это сокровище сейчас для меня такое же проклятие, как и раньше. Из центра кучи мне насмешливо подмигивает единственное золотое кольцо.