— Детка, что ты делаешь?
— Завариваю тебе чай, — мой тон более угрюмый, чем я имею на это право. Она не заслуживает моего гнева.
Она обнимает меня за талию и прижимается щекой к моим крыльям.
— Для этого и нужен чайник. Позволь мне показать тебе, — она направляется прямо к металлическому кувшину на стойке и щелкает выключателем. Тут же какое-то современное колдовство разжигает под ним огонь, и я слышу бульканье закипающей воды.
Будь я проклят, почему я такой бесполезный?
В этот момент открывается входная дверь, и Морис делает примерно два с половиной шага в квартиру, которую, как я думал, я убрал. Он останавливается и присвистывает.
— У вас двоих была либо действительно хорошая ночь, либо действительно плохая. Что я пропустил?
Я опускаю голову.
— Ты имеешь в виду ту часть, где я разбил твою дверь, или ту, где я чуть не опоздал спасти Джесси от нападения?
Какое-то мгновение они оба смотрят на меня. Затем Джесси качает головой.
— Та часть, где ты спас меня, детка. Где ты был моим абсолютным героем, а потом убрал весь беспорядок, пока я лежала в постели, и попытался приготовить мне чай.
— Я не смог, — бормочу я.
Морис бросает телефон на стойку и прислоняется к ней.
— Все в порядке?
Джесси кивает.
— Теперь я в порядке. Спасибо Уильяму. Приехали копы и арестовали парня, и я написала заявление. Похоже, он будет под наблюдением до слушания.
Морис кивает.
— Как он попал внутрь?
Джесси поворачивается, и я понимаю, что даже не спрашивал об этом. Я упоминал, что я дурак?
— Я думаю, он последовал за мной домой из театра.
Я был слишком занят, кипя от злости и стоя на страже, когда она давала показания полиции, но теперь я весь во внимании.
— Он что?
— Это был тот парень с мероприятия. Тот, который плюнул в меня. Полиция думает, что он положил жучок в мою сумочку.
— Этот ублюдок! — мои крылья расправляются, и я хватаюсь за столешницу достаточно сильно, молясь Богу, что не отломлю ни кусочка.
— Я знал, что должен был убить его.
Маленькая ручка Джесси накрывает мою.
— Нет. Я рада, что ты этого не сделал. Помнишь, что я сказала? Ты мне нужен.
Я качаю головой.
— Не знаю почему. Что я за мужчина, если не могу быть рядом со своей женщиной, когда она во мне нуждается?
Джесси усмехается.
— Ты был рядом. Но кстати! Где ты был сегодня вечером? Я не видела тебя на шоу. И что с угрозой взрыва и всем прочим… ну, я предполагаю, что все это было частью преследований того парня. Но где ты был?
Я вздыхаю и отодвигаюсь от кухонного шкафа, направляясь к столу, где оставил кожаный мешочек с монетами. Вернувшись на кухню, я высыпаю их на прилавок.
— Отлучился по дурацкой причине. Я пытался продать это, чтобы посмотреть, смогу ли заработать достаточно денег, чтобы хотя бы обеспечить тебе жилье. Оказывается, в этом я тоже бесполезен.
Морис перегибается через прилавок и еще раз тихо присвистывает.
— За сколько ты хотел их продать?
Я озадаченно смотрю на него.
— Думал, что смогу получить десять тысяч. Оказывается, они не стоят и половины этой суммы.
Он заливисто смеется, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него повнимательнее.
— Ах, я думаю, они могли бы стоить намного больше, чем десять штук, брат. Это то, о чем я думаю?
Я пожимаю плечами.
— И как ты думаешь, что это?
— Подлинные французские денье одиннадцатого века?
Я чешу затылок.
— Наверное, да. Это просто мои сбережения. С тех пор, как я был человеком.
Морис качает головой.
— Для правильного покупателя они стоят целое состояние.
Я пристально смотрю на него.
— Они?
Он кивает.
— Да. Я думаю. Я не эксперт по монетам. Но я знаю парня. Хочешь, я спрошу его?
Я кладу руку ему на плечо и склоняю голову.
— Мой друг, я уже в гораздо большем долгу перед тобой, чем когда-либо смогу оплатить, за то, что ты дал Джесси приют, когда я не мог, и за то, что ты помог мне найти ее. Но это… — я замолкаю, горло сжимается, голос тонкий.
— Это ничего. Я займусь этим утром. Ты же знаешь, что она может остаться, верно? Мне нравится компания. Довольно одиноко без стаи и пары. Я бы попросил остаться и тебя, но ты не можешь, не так ли?