— Как мама? — мой первый вопрос. — Что с ней?
— Пока все без изменений, — отвечает папа.
— Что сказал доктор? — смотрю в глаза.
Папа опускает взгляд.
— У мамы неплохие шансы. Но нужна срочная операция. Нужны деньги.
— Ты же сказал, что мы переведем нужную сумму? — я хватаю его за лацканы пиджака и легонько трясу. — Сказал? Папа?
Он опять не смотрит в глаза и гладит по волосам.
— Мы найдем деньги, Миланочка, обязательно найдем.
Я уже рыдаю, осознавая свою беспомощность перед ситуацией.
Ну, конечно. В последнее время у папы были проблемы с бизнесом. И он очень рассчитывал на новый проект. Означает ли это, что денег сейчас нет совсем? Даже на лечение мамы?!
— Папа, деньги нужны сейчас! — почти кричу я. — Сейчас! Понимаешь?
— Я знаю, Милана. И я найду нужную сумму. Обещаю тебе. Поехали домой. Тебе надо отдохнуть. К маме нас все равно пока не пустят.
Вспоминаю про фотографии. Я должна спросить у него. Не люблю недосказанность.
Лезу в сумку и достаю конверт. Передаю его папе.
— Что это? — спрашивает он.
— Посмотри, папа, — прошу. — Это я нашла рядом с мамой.
Он открывает конверт и достает фотографии.
Его лицо сразу же бледнеет. Глаза расширяются. Он судорожно облизывает губы.
— Это неправда. Миланочка, ты мне веришь? Неправда!
Он берет меня за плечи и заставляет посмотреть на него.
— Это фотомонтаж! Провокация! Сволочи!
Он хватает снимки и рвет их на куски, швыряет в мусорку
— Сволочи! — повторяет он. — Это из-за них мама в больнице!
— Ты знаешь, кто это сделал? — спрашиваю.
Он мотает головой.
— Но обязательно узнаю, — цедит сквозь зубы.
Мы едем домой.
Остаток ночи я провожу, ворочаясь с открытыми глазами. С пугающим ожиданием звонка из больницы.
И забываюсь только под утро.
Просыпаюсь, услышав взволнованный голос отца.
— Без изменений? Я понял. Да. Постараюсь сегодня решить вопрос. Да, оформляйте.
Потом тишина.
Поднимаюсь с кровати и иду на кухню.
— Пап, звонили из больницы?
Папа отрывается от чашки кофе.
— Да. Есть возможность прооперировать маму уже послезавтра.
— А деньги? — спрашиваю.
— Еду решать этот вопрос.
— Я с тобой!
Папа удивленно смотрит на меня.
— Зачем?
— Мне страшно одной. Я боюсь звонка. Боюсь опять остаться наедине со своими мыслями. Я поеду с тобой.
— Хорошо, — соглашается он. — Одевайся!
Убегаю и возвращаюсь через пятнадцать минут.
Мы приезжаем в офис папы.
Пока я смотрю в большие окна на оживленные улицы столицы, папа по телефону пытается найти деньги. Один за другим он делает звонки. И, похоже, что пока безрезультатно.
— Нет-нет, нельзя…
Мы оборачиваемся с ним на тоненький голосок секретарши, пытающейся остановить двух мужчин в строгих костюмах. Один из них аккуратно отодвигает ее и закрывает перед ней дверь.
— В чем дело? — возмущённо спрашивает папа.
— Костров Владислав Сергеевич? Прошу освободить помещение. Таково требование нового владельца.
— Что? Что за бред? — произносит папа и, вспомнив обо мне, говорит:
— Миланочка, подожди пока в комнате отдыха. Я решу проблему и мы продолжим.
Послушно иду в соседнюю комнату, но оставляю дверь приоткрытой. Слышу взволнованный голос отца.
— Какой ещё новый владелец? Кто вы вообще? Я вызову охрану, если вы сейчас же не уберетесь.
— Охрана уже Вам не подчиняется. У Вас есть полчаса, чтобы собрать свои вещи и покинуть здание. Новый владелец позволяет Вам это сделать.
— Да какой ещё новый владелец? Что вы несёте? — срывается отец.
И тут я слышу звук открывающейся двери и знакомый голос.
23. Дамир
— Дамир? — Костров явно удивлен моему появлению у него в кабинете.
— Выйдите, — говорю своим людям.
Они сделали свою работу. Теперь моя очередь. Насладиться реакцией на мои слова и действия. Я давно ждал этого. И не хочу ни с кем этим делиться.
Это только мое. Мой — страх и отчаяние собеседника. Его ненависть и мое ликование.
— Что происходит, Дамир? — спрашивает Костров, когда за моими людьми закрывается дверь. — Кто эти люди? Ты их знаешь?
— Это мои юристы, — отвечаю ровным голосом. Прохожу и сажусь в кресло напротив стола Кострова.
Он тоже садится.
Осматриваю кабинет теперь уже никак посетитель, а по-хозяйски.