— Ты хочешь, чтобы и я был?
Хотела ли я?
Тонкий силуэт появился в лобовом стекле: тетя Вэл, одна рука на узких бедрах, в другой негабаритная кружка. Они ждали, чтобы поговорить со мной. Или скорее наврать, потому что они, вероятно, не собирались говорить мне правду, так как не знали, что кто-то уже сделал это.
— Да, хочу.
Мне не нужно, чтобы он боролся за мои бои. На самом деле я с нетерпением ждала некоторых давно назревших ответов, теперь, когда большая ложь — иначе говоря, вся моя жизнь — была разоблачена.
Но мне, конечно, была необходима некая моральная поддержка.
Нэш улыбнулся, его зубы блеснули тусклым белым клином между тенями, и повернул ключ, чтобы заглушить двигатель.
Мы встретились в передней части автомобиля, и он взял меня за руку, потом наклонился вперед, чтобы оставить поцелуй на моей щеке, чуть ниже левого уха. Даже сейчас, когда я стояла на дорожке моего дома, зная, что тетя и дядя ожидают меня, его прикосновение заставило меня задрожать в ожидании большего.
Я не сумасшедшая. Сейчас я знала это. И я не была одинокой — Нэш был таким же, как и я. Тем не менее, страх, как пластиковая вилка, медленно расковыривал мои внутренности, в то время как я распахнула дверь. Я ступила на черепичный пол и потянула Нэша за собой.
Моя тетя стояла посреди комнаты, хрупкая маска плохо маскировала упрек, который выглядывал все сильнее. Мой дядя сразу поднялся с дивана, принимая нас испепеляющим взглядом. К его чести, первое выражение, которое пролетело по лицу, было облегчением. Он волновался, наверное, потому что я не ответила ни на одно из двенадцати сообщений, которые он оставил для меня.
Но облегчение не продлилось долго. Теперь, когда он знал, что я жива, он выглядел готовым убить меня.
Гнев дяди Брендона на мгновение задержался на мне, затем он перенесся дальше, когда его внимание сместилось к Нэшу.
— Уже поздно. Я уверен, что вы увидитесь с Кейли завтра на поминках.
Тетя Вэл, потягивающая кофе — или, может быть, «кофе» — не собиралась мне помогать.
Нэш посмотрел на меня, ожидая решения, и мое крепкое сжатие его руки показало мою решимость.
— Дядя Брендон, это Нэш Хадсон. Я должна задать вам несколько вопросов, и он остается. Или я уйду с ним.
Темные брови моего дяди опустились, и его взгляд ожесточился, но потом глаза расширились от удивления.
— Хадсон? — Теперь он изучал Нэша более тщательно, и внезапное узнавание озарило его лицо. — Ты мальчик Тревора и Хармони?
Что? Мой взгляд в замешательстве скакал от одного к другому. Слева от меня, тетя Вэл сильно кашлянула и начала бить себя по груди. Она подавилась своим «кофе».
— Вы знаете друг друга? — спросила я, но Нэш выглядел таким же удивленным, какой я чувствовала себя.
— Много дет назад я знал твоих родителей, — сказал дядя Брендон Нэшу. — Но я и понятия не имел, что твоя мать вернулась в данную область. — Он сунул обе руки в карманы джинсов, и этот неопределенный жест заставил выглядеть дядю моложе, чем обычно. — Мне очень жаль, я слышал о твоем отце.
— Благодарю вас, сэр. — Нэш кивнул, его челюсть была напряжена, даже когда он говорил.
Дядя Брендон повернулся ко мне.
— Отец твоего друга был... — И вот, когда до него дошло. Его лицо покраснело, и выражение его лица, казалось, потемнело. — Ты сказал ей.
Нэш снова кивнул, смело глядя вперед.
— Она имеет право знать.
— И, очевидно, никто из вас не собирался рассказывать мне.
Тетя Вэл погрузился в ближайшее кресло и, осушив кружку, чуть не уронила ее на подставку.
— Ну, я не могу сказать, что это совершенно неожиданно. Твой папа уже по пути сюда, чтобы объяснить тебе все. — Руки моего дяди повисли по бокам, как будто он не знал, что делать с ними. Потом он вздохнул и кивнул сам себе, словно пришел к какому-то решению. — Садитесь. Пожалуйста. Я уверен, что у вас обоих накопилось вопросов.
— Могу ли я что-нибудь предложить выпить? — Тетя Вэл пошатываясь поднялась с пустой кружкой в руке.
— Да. — Я подарила ей слащавую улыбку. — Мне подойдет все, что у вас есть.
Она нахмурилась — не заботясь на этот раз о морщинах, врезающихся в лоб — и медленно пошла на кухню.
— Я хотел бы кофе, — сказал ей вслед дядя Брендон, в то время как погружался в цветистое кресло, но его жена исчезла за углом, не дав ответа.
Я упала на диван и Нэш сел рядом со мной, во внезапной тишине я поняла, что моя двоюродная сестра не вышла допрашивать меня или заигрывать с Нэшем. Из ее комнаты не издавалась музыка. Ни единого звука вовсе, на самом деле.
— Где Софи?
Дядя Брендон тяжело вздохнул и, казалось, погрузился еще глубже в кресло.
— Она не знает обо всем этом. Она спит.
— Все еще?
— Опять. Вэл разбудила ее на ужин, но она почти ничего не съела. Затем взяла одну из тех проклятых таблеток и вернулась в постель. А я должен очистить все остальное. — Последнюю часть он пробормотал себе под нос, но мы оба услышали ее.
И я согласилась с ним всей душой, в данный момент это малая часть всего.
Собрав все мужество и тлеющий гнев, я вознаградила дядю самым смелым взглядом, который у меня имелся.
— Так я не человек?
Он вздохнул.
— Ты никогда не была той кто ходить вокруг да около.
Я только смотрела на него, не желая отвлекаться на бессмысленные разговоры. И когда мой дядя начал говорить, я схватилась за руку Нэша крепче, чем когда-либо.
— Нет, технически мы не люди, — сказал он. — Но эти различия очень незначительные.
— Точно. — Я закатила глаза. — Только смерть и крики.
— Так Вы тоже баньши, верно? — вставил Нэш, высказываясь более вежливо, чем я бы в этот момент смогла. По крайней мере, один из нас был спокоен...
— Да. Как и отец Кейли, мой брат. — Дядя Брендон еще раз посмотрел мне в глаза, и я знала, что он собирается сказать, осторожная симпатия сияла в его глазах. — Как и твоя мать.
Это не могло быть о моей маме. Насколько я знала, она никогда не лгала мне.
— А тетя Вэл?
— Человек. — Она ответила сама, входя в гостиную с дымящейся чашкой кофе в каждой руке. Она осторожно пересекла ковер и передала одну кружку дяде, прежде чем погрузиться в кресло напротив него. — Как и Софи.
— Вы уверены? — Нэш нахмурился. — Может быть, у нее просто не было еще возможности для предчувствий.
— Она была там с Мередит во второй половине дня, — напомнила я.
— Ах, да.
— Мы знали это, с момента ее рождения, — сказала моя тетя, как будто никто из нас не говорил.
— Как? — спросила я в тот момент, как она медленно закидывала ногу на ногу.
Тетя Вэл подняла кружку к губам, а затем заговорила над ней.
— Она плакала. — Она отпила кофе, ее взгляд был сосредоточен на стене над моей головой. — Женские баньши не плачут при рождении.
— Серьезно? — Я посмотрела на Нэша для подтверждения, но он только пожал плечами, по-видимому, удивленный, как и я.
Дядя Брендон посмотрел на свою жену с растущей озабоченностью, потом повернулся к нам.
— Они могут плакать, но баньши никогда по-настоящему не кричат, пока не запоют для своей первой души.
— Подождите, это не может быть правдой. — Как ребенок я много плакала, не так ли? На похоронах моей матери...?
Ладно, на самом деле я не могла помнить многое из того времени, но я знала, что я убийственно кричала в восемь лет, когда съехала на своем велосипеде с тротуара на розовый куст. И в одиннадцать, когда случайно с расческой разорвала кольцо серьги в моем ухе. А еще, когда я была брошена в первый раз, в четырнадцать.
Как долго я делала смертельные прогнозы, даже не зная об этом? Были ли у меня безутешные приступы в дошкольном возрасте? Или в юности меня в значительной степени охраняли от смерти? Как долго они смотрели на меня, как на сумасшедшую, когда сами знали, что со мной твориться все это время?
Моя спина напряглась, и я почувствовала, что мои щеки краснеют в гневе. Каждый ответ, который предоставлял мой дядя, приносил только больше вопросов, обо всем этом я должна была знать с самого начала.