— Вау. — выдохнул Нэш, когда я прижалась спиной к ручке дивана, повернувшись лицом к нему. — Как много она выпила?
— Не могу сказать. Она не пьет много, хотя, вероятно, требуется не многого, чтобы отключить ее, а она начала все же во второй половине дня.
— Моя мама просто печет, когда расстроена. Несколько недель мне приходится жить на пирожных и шоколадном молоке.
Я усмехнулась.
— Продавай. — Тетя Вэл скорее застрелиться, чем коснуться палкой сливочного масла, а тем более мешка шоколадной стружки. По ее теории, неумение печь спасло ее от тысячи калорий в месяц.
По моей теории, вместо всех коньяков, что она приняла в последние восемь часов, она могла бы стряпать целую кастрюлю пирожных.
— Я люблю пирожные. Вы влипли с вашей тетей.
— Да, я поняла это.
Нэш встал, и я последовала за ним к двери, мои руки сплелись с его.
— Я должен вернуть обратно машину Скотта, прежде чем он вызывает полицейских, — сказал он. Я последовала за ним наружу, мы остановились у двери со стороны водителя, я сцепила руки вокруг его талии, когда он обонял меня. С ним было ооочень хорошо, и от мысли, что я могу прикоснуться к нему в любое время, целая стая бабочек развевалась у меня в животе.
Я прислонилась к машине, и Нэш наклонился ко мне. Его губы встретились с моими, уста мои открылись, приветствуя его. Упиваясь ими. Его поцелуи последовали вниз по подбородку к шее, я позволила своей голове откинуться, благодарная за ночную прохладу волнами прошедшую сквозь меня. Его губы были горячими, и след от его поцелуев сжигал горло над моей ключицей.
Дыхание становилось все быстрее. Поцелуи, каждое прикосновение его языка к моей коже, ошпаряли меня самыми приятнейшими чувствами. Его пальцы вжались в мою талию, а губы оттеснили вырез рубашки.
Ух ты...
— Нэш. — Я положила руки на его плечи.
— Ммм?
— Эй... — Я толкнула его, и он приподнялся, чтобы встретиться с моим разгоряченным взглядом, его радужки яростно вспенивались в свете от крыльца. Было ли это потому, что мы были одного вида? Это непреодолимое желание коснуться друг друга?
Мой пульс замедлился, когда мое сердце охватила тревога. Были ли это на самом деле мы, которые желали один другого, или же наш вид бросал нас в объятия друг друга, вызывая волну гормонов? Хотел бы он меня, будь я человеком?
Разве это имеет значение? Я не человек. Он тоже.
— Не хочешь подбросить меня на поминки?
Его глаза сузились в замешательстве из-за резкой смены темы. Затем он глубоко вздохнул, колыхание в его глазах замедлилось, и пристроился на машине рядом со мной.
— А твой отец?
— Он сам о себе позаботится.
Наш закатил глаза.
— Я не думал, что ты захочешь пойти в город со своим отцом.
— О я пойду. И я собираюсь потащить туда своего отца и дядю тоже.
Он поднял брови, скользя рукой по моей талии.
— Зачем?
Потому что, если какой-то жнец-убийца охотиться за девочками-подростками, то ему будет сложнее сопротивляться, если нас будет больше. И чем больше баньши, тем больше шансов, что один из нас заметит его, не так ли?
— Теоретически. — Нэш хмуро посмотрел на меня, и я чувствовала, что сейчас последует «но». — Но, Кейли... — Я улыбнулась, меня слегка позабавило то, что я смогла предсказать нечто иное, чем смерть, — этого не произойдет снова. Не так скоро. Не в том же месте.
— Это происходило последние три дня подряд, Нэш, и всегда там, где собираются большие группы подростков. Поминки — второе место после института, где будет самая большая концентрация молодежи в одном помещении. Большая вероятность, что он выберет кого-то именно там.
— И что, если он это сделает? Что ты собираешься предпринять? — суровым шепотом потребовал Нэш. Он посмотрел через плечо, чтобы убедиться, что никто не появился на крыльце, затем еще раз взглянул мне в глаза, и я поняла, что причина его внезапного гнева истинный страх.
Я знаю, что должна была бы быть испуганной, и по правде говоря, я была. Само понятие Жнецов, бегающих за метафизическими телами человека, словно за урожаем, и оставляющих пустую человеческую оболочку, скручивало желудок, подтягивая его к груди. А сама мысль искать одного из тех Жнецов... Ну что же, это сумасшествие.
Но не настолько, как позволить другим невинным девушкам умереть. Нет, если мы можем остановить его.
Я наблюдала за Нэшем, позволяя моим намерениям отразиться на моем лице. Позволяя решимости отразиться в моих глазах.
— Нет! — Он снова посмотрел в сторону дома, потом вновь на меня. — Ты слышала, что сказал Тод, — прошептал он яростно. — Любой жнец не колеблясь готов украсть душу, принимая одну из наших вместо другой.
— Мы не можем позволить ему убить кого-то еще, — прошипела я. Я сопротивлялась желанию попятиться назад, часть меня боялась, что любое физическое пространство, положенное между нами во время ссоры, перерастет в эмоциональную дистанцию.
— У нас нет выбора, — сказал он. Я было начала спорить, но он прервал меня, одной рукой пробежав по коротким каштановым волосам. — Хорошо, смотри, я не хочу вмешиваться в это прямо сейчас... я понимаю, что узнать что ты не человек уже достаточный шок для одного дня. Но есть много чего ты все еще не понимаешь, и твой дядя, наверное, буду объяснять тебе все это в ближайшее время. — Он вздохнул и прислонился к машине с закрытыми глазами, как будто собираясь с мыслями. И когда он встретил мой взгляд, я увидела, что его упорство соответствует моему собственному.
— Что мы можем сделать объединив наши усилия? — Он одной рукой прожестикулировал вперед и назад. — Восстановить душу? Это сложнее, чем кажется, и существует большой риск обмена душ.
— Какой риск? — Не был ли обмен достаточно суровой ценой? Новый поток беспокойства пробежал по позвоночнику, и я прислонилась к машине рядом с ним, наблюдая как свет с крыльца освещает половину его лица, оставляя другую в тени. Я была уверенна, что если бы он планировал сказать, как бы странно это ни звучало, что а баньши, то он не одалживал бы машину у Картера, чтобы приехать за мной.
Взгляд Нэша захватил мой, его глаза переливались всеми цветами, я это восприняла, как страх.
— Баньши и Жнецы не единственные, Кейли. Есть и другие. Те, кого я даже не знаю как назвать. Те, кого ты никогда бы не хотела видеть, а тем более быть замеченной ими.
После его слов по моей коже пробежали мурашки. Ну, это страшнее, чем немного. Но все же как-то невероятно расплывчато.
— И где же скрываются эти призрачные ужасы?
— Большинство из них находятся в Подземье.
— И где это? — Я скрестила руки на груди, ударившись локтем о боковое зеркало машины Картера. — Потому что это звучит как поездка с Питером Пэном. — Тем не менее, под моим сарказмом глубоко внутри скрывался тонкий покров леденящего пальцы беспокойства. Можно было бы легко отклониться от этого незнакомого мира, как от фильма ужасов, если бы не тот простой факт, что я не человек.
— Это не смешно, Кейли. Подземье здесь с нами, но на самом деле не здесь. Оно привязано к нашему миру, но глубже, чем могут увидеть люди. Если это имеет какой-то смысл.
— Не очень, — сказала я, но мой скептицизм испарился, мой голос стал тонким и пустым. — От куда мы знаем, что это Подземье и... Жители-Подземья, если мы их не видим?
Нэш нахмурился.
— Мы можем видеть их... мы не люди. — Словно мне было нужно еще одно напоминание об этом. — Но только тогда, когда ты поешь для чьей-нибудь души. И только тогда они могут видеть и тебя.
И вдруг я вспомнила. Темная тень в переулке, когда я причитала для Хайди Андерсон. Движение пойманное краем взгляда, когда песнь для души Мередит просилась наружу. Я видела что-то, даже когда мой вопль не вырывался наружу.
Вот почему дядя Брендон сказал мне сдерживать его. Он боялся, что я увижу слишком много.
И, может быть, это «слишком много» увидит меня.
ГЛАВА 13
Нэш, должно быть, увидел понимание на моем лице — понимание близкое к панике — потому что обнял меня рукой за талию и притянул ближе к себе, протянув по поверхности автомобиля Картера.