Повернувшись я увидела что он внимательно наблюдает за мной, и мои подозрения вспыхнули снова, оставляя горький осадок глубоко в моем кишечнике. Почему его волнует, что известно моей семье о моих не-таких-личных страданиях? Разве что он собирался потом вместе со своими друзьями посмеяться над тем, какая я уродка.
Но его интерес не казался злонамеренным. Особенно учитывая то, что он сделал для меня в «Табу». Так, может быть, его любопытство не было притворным, и он пытался разузнать что-то другое, что собирался рассказать своим друзьям. Если слухи правдивы, то редкая девушка отказывала ему.
Если он не заполучил чего-то, мог ли он рассказать всей школе мои самые тяжелые, самые мучительные секреты?
Нет. Мой желудок скрутило от размышлений, и я ударила по тормозам слишком сильно, когда мы приблизились к стоп-сигналу.
Моя нога все еще была на педали тормоза, я взглянула через зеркало заднего вида на пустую улицу позади меня, переместила взгляд на парк и повернулась лицом к Нэшу, готовя свои нервы к будущему вопросу.
— Чего ты хочешь от меня? — Я выплюнула его, прежде чем я смогу изменить свое решение.
Глаза Нэша расширились от удивления, и он тяжело откинулся на спинку пассажирского сидения, как будто я толкнула его.
— Я просто... Ничего.
— Ты ничего не хочешь? — Я хотела увидеть глубокие зелено-коричневые радужки его глаз, но луч от ближайшего уличного фонаря не достигал моей машины, так что только тусклый свет из моей панели освещал его, а этого не хватало, чтобы достаточно осветить лицо для того, чтобы я могла действительно прочесть его выражение. — Я могу пересчитать на одной руке сколько раз мы на самом деле общались до сегодняшнего вечера. — Я держала руку поднятой для убедительности. — Затем ты пришел из ниоткуда, превратившись для девицы с проблемами в рыцаря на белом коне, и я должна думать, что ты не хочешь ничего взамен? Не хочешь ничто рассказать своим друзьям о в понедельник?
Он попытался рассмеяться, но вырвавшийся звук был неестественным, и он неудобно заерзал на своем кресле.
— Я бы не стал...
— Сберечь это. Ходят слухи, что ты завоевал больше территории, чем сам Чингисхан.
Темная бровь взметнулась в тени, бросая вызов.
— Ты веришь всему, что слышишь?
Мои брови взлетели, подражая ему.
— Ты отрицаешь это?
Вместо ответа он искренне засмеялся, опираясь локтем на ручку двери.
— Ты так думаешь обо всех парнях, которые поют тебе в темных переулках?
Следующая реплика умерла на моих губах, так как я была удивлена этим воспоминанием. Он пел мне, и как-то успокоил нахлынувший приступ паники. Он спас меня от публичного унижения. Но для этого должны были быть причины, я не была великим трофеем.
— Я не доверяю тебе, — сказала я, наконец, мои руки вяло и бездейственно лежали у меня на коленях.
— Сейчас и я тебе не доверяю. — Он улыбнулся в темноте, сверкая зубами и бледной тенью ямочек, и развел руки в маленьком салоне автомобиля. — Ты меня выкидываешь, или я все же получу услугу от-двери-до-двери?
Это единственная услуга которую ты получишь. Я сдвинулась с обочины и вновь вернулась на дорогу, потом свернула прямо в его переулок, который, несомненно, был в больше чем паре минут ходьбу от моего дома. Он и правда пошел бы пешком, если бы я позволила ему отвезти меня домой?
Повез бы он меня прямо домой?
— Здесь поверни на лево, на следующем повороте на право. Вот этот дом на углу.
Его советы привели меня к небольшому каркасному дому в старой части города. Я повернула на пыльную дорожку, радом с Седаном. Боковая дверь автомобиля была открыта, проливая квадратный свет на сухую траву слева от тротуара.
— Ты оставил дверь твоего автомобиля открытой, — сказала я, въезжая во двор, радуясь что могу сосредоточиться на чем-то другом кроме Нэша, хотя он был тем к кому хотел устремиться мой взгляд.
Нэш вздохнул.
— Это моя мама. Она уже сменила три аккумулятора в течение шести месяцев.
Я подавила улыбку, когда свет в ее автомобиле замерцал.
— Сдается уже четыре.
Он застонал, но когда я взглянула на него, я застала его наблюдающим за мной, а не за автомобилем.
— Так... у меня есть шанс завоевать твое доверие?
Мой пульс участился. Он что серьезно?
Я должна ответить нет. Должна поблагодарить за помощь в «Табу» и затем уехать, оставив его смотреть мне вслед. Но я не был достаточно сильной, чтобы противостоять этим ямочкам. Даже зная, что многим другим девушкам, наверное, так же не удалось это сделать.
Я списывала свою слабость на счет недавнего приступа паники.
— Как? — спросила я, наконец, и покраснела, когда он улыбнулся. Он знал, что я сдамся.
— Зайдешь завтра вечером?
К нему домой? Ни в коем случае. Я была безвольной, но не глупой. Но в любом случае я не могла сделать это...
— В воскресение я работаю до девяти.
— В «Сине[3]»?
Он знает, где я работаю. Сюрприз разгорячил меня, и я удивленно нахмурилась.
— Я видел тебя там.
— О. — Конечно, он видел меня там. Вероятно, на днях. — Да, я буду у билетной кассы с двух часов.
— Тогда, ланчь?
Ланчь. Как он сможет соблазнять меня в общественном ресторане?
— Хорошо. Но я все равно тебе не доверяю.
Он улыбнулся и открыл дверь, на верху панели вспыхнул свет. Его зрачки уменьшились из-за внезапного яркого света, и мое сердце забилось быстрее, когда он наклонился вперед, словно для поцелуя. Вместо этого, его покрытая щетиной щека соприкоснулась с моей, и теплое дыхание скользнуло к моему уху, когда он прошептал:
— Это только половина удовольствия.
Мой вздох застрял в горле, но прежде чем я смогла заговорить, автомобиль качнулся под его весом, и вдруг пассажирское сиденье было пусто. Он закрыл дверь машины, затем пообедал по дорожке к автомобилю матери, чтобы закрыть его.
Я отъехала от его дома в оцепенении, а когда остановила машину перед своим домом, то не смогла вспомнить, как доехала.
* * *
— Доброе утро, Кейли. — тетя Вэл стояла на кухне, купаясь в солнечном свете позднего утра и держа в руках дымящуюся кружку кофе почти столь же большую, как голова. Она была в атласном халате такого же синего оттенка, как и глаза, ее гладкие коричневые волосы все еще были взъерошены от сна. Но она не была растрепана, а выглядела как в кино, когда звезды просыпались с полным макияжем и в чудесным образом не помятой пижаме.
А я утром даже не могла протянуть мои собственные пальцы через волосы.
Халат моей тети и размер ее чашки кофе говорили о том, что у них с дядей была долгая ночь. Или, вернее, раннее утро. Я слышала, как они вернулись примерно в 2:00, и, спотыкаясь в коридоре, хихикали, как идиоты.
Тогда я сунула наушники в уши, чтобы не слушать, как он доказывал насколько она все еще привлекательна, даже после семнадцати лет брака. Дядя Брендон был младшим в их паре, и моя тетя возмущались каждыми четырьмя годами, которые их разделяли.
Проблема была не в том, что она выглядела старше — благодаря ботулотоксину и постоянным рутинным тренировкам, она выглядела на тридцать пять, на самом деле — а в том, что он выглядит моложе своих лет. Она в шутку называла его «Питером Пеном», но когда ей стукнуло 40, эта шутка перестала ей казаться смешной.
— Каша или вафли? — тетя Вэл поставила свой кофе на мраморную столешницу и вытащила из морозильника коробку вафель «Эггос» с черникой, ожидая, когда я выберу. Моя тетя не готовила больших завтраков. Она говорила, что не может позволить себе съесть так много калорий за один раз и не собирается готовить то, что не сможет есть сама. Но мы могли позволить себе весь жир и холестерин, который только пожелаем.
Обычно в субботу дядя Брендон подавал обильный завтрак по утрам, но я все еще слышала его храп из спальни, проходя мимо. Она, очевидно, довольно хорошо его измучила.