Волна гнева отразилась на лице моего дяди, как туман перед бурей, он встал, руки сжались в кулаки, помяв банку. Если бы она была полной, он бы выплескал большую часть соды.
— Я сказал тебе держаться подальше от всего этого. Я сказал, что твой отец и я проверим это. Вы могли умереть, а сейчас кто-то другой умер.
Я вскочила на ноги, гнев затмил другие слабые эмоции.
— Это не справедливо. Это не было нашей ошибкой!
— Здесь нет ничего справедливого, — взревел дядя Брендон, и по его крику я поняла, что Софи не дома. — Если ты мне не веришь, спроси родителей той бедной болельщицы.
Нэш встал рядом со мной, твердый и сильный, устремив упорный взгляд.
— Господин Кавано, мы не имели ничего общего со смертью Джули. В самом деле, мы пытались спасти и ее тоже, но...
Казалось, мы одновременно поняли, что он сказал что-то не то. Я сжала руку Нэша, чтобы заставить его замолчать, но было слишком поздно.
— Вы пытались сделать это снова? — Ярость дяди Брендона превосходил только его страх.
— Нам пришлось! — Закричала я, и вся гостиная поплыла из-за накативших на глаза слез. — Я не могла позволить Жнецу украсть душу другой девушки, не попытавшись его остановить.
Проблеск сочувствия пробился сквозь его гнев, но затем он пропал, изгнанный страхом и родительской осторожностью.
— Ты должна была. Вы не можете каждый раз, когда кто-то умирает, совать свой нос в дела Жнеца, разве что вы не хотите умереть вместе с ними! — Он повернулся к Нэшу, гнев еще светился в его глазах. — Если ты сказал ей, что она может делать, то обязан был также рассказать, чего она не может делать.
— Он сделал это, — сказала я прежде чем смог ответить Нэш. — Но Эмма не должна была умереть.
Глаза моего дяди сузились в подозрении.
— Откуда ты это знаешь?
Нэш заговорит, прежде чем я открыла свой рот, вероятно затем, чтобы удержать меня от ненужных откровений.
— Тод взглянул на список. Никто из тех девушек не должны были умереть.
— Вот видишь? — Потребовала я, когда Нэш замолчал, не раскрывая остальную информацию. — Мы должны были спасти ее. Она не должна была умереть. — Кроме того, она моя лучшая подруга. — Скажи мне, что ты не сделал бы то же самое.
— Он бы не сделал этого. — Новый голос раздался со стороны дверей, мягкий как сентябрьский бриз, и мы все развернулись в ту сторону. Мой отец стоял в дверях, с чемоданом в каждой руке. — Но я бы сделал.
Я должна была что-то сказать. Я должна была как-то поприветствовать отца, которого не видела года-полтора. Но мой рот не открывался, и чем дольше я стояла в молчании, тем больше понимала свою проблему. Не то, чтобы мне нечего было сказать ему. У меня было слишком много всего, чтобы сказать.
Почему ты врал? Где ты был? Что заставляет тебя думать, что теперь твое возвращение имеет какое-то значение? Но я не могла решить, что сказать в первую очередь.
У Нэша этой проблемы не было.
— Я предполагаю, что это твой отец? — Прошептал он, наклоняясь ближе, чтобы наши плечи соприкоснулись.
Мой отец кивнул, толстые коричневые кудри подпрыгивали с каждым движением. Его волосы были длиннее, чем я помнила, и почти касались его плеч. Я не могла перестать удивляться, как он изменился.
— Ты должно быть мальчик Кейли, — сказал отец, его глубокий голос напоминал урчание. — Брендон сказал, что ты, наверное, будешь здесь.
— Да, сэр, — сказал Нэш. Затем обратился ко мне: — У него нет ирландского акцента.
Мой отец сбросил сумки в коридоре.
— Я не ирландец. Я просто живу там. — Он потянулся дверь, закрывая ее, вытер ботинки об коврик перед входом в гостиную.
Мой отец долго разглядывал меня с ног до головы, его скулы сжались, когда глаза задержались на моей правой руке, которая по-прежнему была в руке Нэша. Затем взгляд упал на мое лицо, и его охватил ряд эмоций.
Горе, в первую очередь. Я не ожидала этого. Чем старше я становилась, тем больше выглядела, как мама. Ей было всего двадцать три, когда она умерла — по крайней мере, это то, что они говорили мне, — иногда я даже волновалась нашему сходству, разглядывая старые фотографии. Также он выглядел опечаленным и немного взволнованным, как будто боялся предстоящего разговора.
Но следующим выражением — которое удержало меня от побега из дома с машиной, за которую он сам и заплатил — была гордость. Глаза моего отца блестели, даже если старая боль и оставила отпечаток на его молодом лице.
— Эй, детка. — Он сделал глубокий вдох, и его грудь упала, когда он выдохнул. — Думаю, что мне принадлежат объятия?
У меня не было намерения обнимать отца. Я все еще была зла на него и не могла думать ни о чем другом, даже при всем, что сейчас происходило. Но я отпустила руку Нэша и шагнула вперед на автопилоте. Мой отец пересек остальное нас разделяющее пространство. Он обхватил меня своими огромными руками и моя голова оказалась на его груди, как в детстве, когда я была маленькой.
Может он и выглядел по-другому, но от него пахло точно так же. Кофе и шерстью от пальто, и одеколоном, которым он пользовался все время, сколько я себя помню. Объятия отца вернули призрачные воспоминания, такие старые, что я не могла сфокусироваться на них.
— Я скучал по тебе, — сказал он в мои волосы, как будто я все еще была ребенком.
Я отступила шаг назад и скрестила руки на груди. Объятия не исправят всего.
— Ты мог приехать.
— Я должен был. — Это не было извинением, но по крайней мере мы сошлись во мнениях.
— Ну, сейчас ты здесь. — Дядя Брендон повернулся к кухне. — Садись, Эйден. Что будешь пить?
— Кофе, спасибо. — Мой отец стряхнул с плеч свое черное пальто из шерсти и оставил его на спинке кресла. — Так... — Он опустился в кресло, а я села на диване напротив него, рядом с Нэшем. — Я слышал, ты узнала о своих возможностях. И испробовала их, по-видимому. Ты вернула подругу?
Я смело встретилась с его взглядом, вызывая его раскритиковать мое решение, хотя он уже признался, что сделал бы то же самое.
— Эмма не должна была умереть. Никто из них не должен был.
— Никто? — Мой отец нахмурился, посмотрев в сторону кухни, очевидно, дядя Брендон еще не успел рассказать ему подробности о моем открытии. — О ком другом еще мы говорим?
— Произошли еще три другие смерти. Одна в день, три дня подряд. — Палец Нэша поглаживал мою спину, но отец хмуро посмотрел на него, и он отпустил руку и откинулся на спинку дивана. — Тогда Жнец забрал кого-то другого сегодня, после того как мы спасли Эмму.
Сначала я разозлилась — затем развеселилась — я схватила руки Нэша и положила их на колени. Отец не имел права не одобрять моего бойфренда.
— Все четыре девушки — пять, если считать Эмму — просто упали замертво без какой-либо причины. Им еще не время было уходить.
— Откуда ты знаешь это?
Я прислонилась к Нэшу, невинно улыбаясь, в то время как челюсть моего отца сжалась.
— У Нэша есть друг Тод, он Жнец.
Брови моего отец взлетели в удивлении, и на мгновение он перестал хмуриться.
— Твой друг Жнец?
Нэш пожал плечами.
— Я знал прежде чем он... умер.
Папа наклонился вперед, локти оперлись об колени, глаза сузились.
— И этот Жнец сказал вам, что этих девушек не было в его списке?
— Их не было ни в одном списке, — сказала я, его внимание вновь сосредоточилось на мне. —Босс Тода думает, что какой-то Жнец ворует души и продает их в загробном мире. Или что-то вроде того.
Дядя Брендон застыл в дверях, ароматный пар исходил от кружки.
— Продажа душ в преисподнюю? — Он и мой отец обменялись взглядами полными ужаса и страха, затем их внимание вновь сосредоточилось на нас. — Что ты знаешь о преисподней?
— Только то, что некоторые его жители жаждут человеческих душ. — Я пожала плечами, надеясь увидеть облегчение в их глазах. — Но это не имеет для нас значения, не так ли? Босс Тода сказал, что позаботиться об этом.
На лице моего дяди выступили морщины, в то время как Нэш напрягся.