Мое настроение ухудшилось при одной только мысли. Я покачала головой, отрицая эту возможность.
Он снова взглянул на желе, повертел его на столе, а когда посмотрел вверх, его взгляд стал нежным. Сочувственным.
— Кейли, тебе нужна помощь в этом.
Мои глаза сузились, и всплеск гнева и предательства вырвался наружу.
— Ты думаешь, мне нужны консультации? — Мое дыхание стало частым, когда нахлынули последние воспоминания о ярких халатах, иглах и ремнях удерживающих запястья. — Я не сумасшедшая. — Я встала и бросила нож на стол, но когда попыталась пройти мимо него, его рука крепко ухватилась за мое запястье, и он посмотреть на меня.
— Кейли, подожди, это не то, что я...
— Отпусти. — Я хотела высвободить свою руку, но боялась, что если он не отпустит, я просто вывихну ее. Четырех-пунктные связывающие ремни или крепкая рука, результат тот же самый, я не могу высвободиться. Паника когтистыми лапами медленно поднималась внутри моего желудка, в то время как я старалась не бороться с его захватом. Мою грудь сжало, и я сильно сосредоточилась на меня охватившем отчаянии, чтобы остаться спокойной.
— Люди смотрят... — прошептал он поспешно.
— Тогда отпусти меня. — Каждый вдох был коротким и быстрым, а пот собрались в сгибе моего локтя. — Пожалуйста.
Он отпустил.
Я выдохнула, и мои глаза закрылись, когда облегчение медленно охватило меня. Но я не могла заставить себя сдвинуться. Пока еще нет. Не без пробега.
Когда я поняла, что потираю запястья, я сжала руки в кулаки, пока ногти не врезались в ладони. Отдаленно я начала замечать, что ресторан затих вокруг нас.
— Кейли, пожалуйста, сядь. Это не то, что я имел в виду. — Его голос был мягким. Успокаивающим.
Мои руки начали расслабляться, и я глубоко вздохнула.
— Пожалуйста, — повторил он, и для этого потребовалась каждая частица самоконтроля, чтобы я вернулась и села на подбитую скамейку.
С руками, стоженными на коленях.
Мы сидели молча, пока разговоры вокруг нас не возобновились, я смотрящая на стол, он смотрящий на меня, если я угадала.
— Ты в порядке? — спросил он, наконец, когда официантка поставила пищу на столе за мной, и я почувствовала, как расслабляются мои плечи, когда я прислонилась к деревянной спинке.
— Мне не нужен врач. — Я заставила себя посмотреть вверх, готовая твердо противостоять его аргументам. Но этого не понадобилось.
Он вздохнул, звук тяжелый с неохотой.
— Я знаю. Ты должна рассказать своим тете и дяде.
— Нэш...
— Они могли бы помочь тебе, Кейли. Ты должна сказать кому-нибудь...
— Они знают, ладно? — Я взглянула на стол, заметив, что мои пальцы рвут измельченную салфетку на еще более мелкие куски. Оттолкнув их в сторону, я встретилась взглядом с Нэшем, внезапно, безрассудно решив рассказать ему всю правду. Насколько хуже он мог подумать обо мне еще? — В последний раз, когда это случилось, я испугалась и начала кричать. И я не могла остановиться. Меня положили в больницу, и привязали к кровати, напичкали кучей лекарств, и не выпускали, пока все не согласились, что мой «бред и истерии» уже позади, и больше не надо говорить об этом. Хорошо? Поэтому я не собираюсь говорить им, разве что захочу провести осенние каникулы в психической лечебнице.
Нэш моргнул, и за секунду на его лице вспыхнуло неверие, отвращение, возмущение и, наконец, ярость, брови опустились, руки сжались, словно он хотел кого-то ударить.
Мне потребовалось время, чтобы понять, что ничего из этого не было направлено на меня. То, что он не был зол и смущен тем, чтобы пошел на свидание со школьной психопаткой. Вероятно потому, что никто больше не знал. Никто, кроме Софи, а ее родители угрожали ей изгнанием из общества — абсолютный домашний арест — если она когда-нибудь выпустит семейный секрет их пресловутого мешка.
— Как долго? — спросил Нэш, его взгляд буравил мена так глубоко, что я задавалась вопросом, может ли он видеть прямо через глаза мой мозг.
Я вздохнула и сняла этикетку с бутылочки от сиропа без сахара.
— Через неделю, я говорила все правильно, и мой дядя увез меня, не следуя предписаниям врача. Они сказали школе, что у меня был грипп. — Я была на втором курсе, почти год до встречи с Нэшем, когда Эмма начала встречаться с некоторыми его товарищами по команде.
Нэш закрыл глаза и тяжело выдохнул.
— Этого никогда не должно было случиться. Ты не сумасшедшая. Прошлая ночь доказала это.
Я кивнула, онемев. Если бы я неправильно его поняла, то никогда не смогла бы ходить в свою школу снова. Но я даже не могла вызвать раздражение при создавшейся в данный момент возможности. Не с моими беззащитными тайнами, мое сердце готово открыться и похоронить скрытый ужас, скрывающийся в туманных воспоминаниях.
— Ты должна рассказать им снова, и...
— Нет.
Но он продолжал, как будто я ничего не говорила.
— ...если они не поверят тебе, позвони своему отцу.
— Нет, Нэш.
Прежде, чем он смог снова начать спор, гладкие, бледные руку появились в поле моем зрения, и официантка поставила одну тарелку на стол передо мной, и одну перед ним. Я даже не слышала, как она подошла, и, основываясь на широко раскрытых глазах Нэша, он тоже.
— Ладно, ребята, налетайте и дайте мне знать, если я могу подать вам еще что-нибудь, О’Кей?
Мы оба кивнули, когда она уходила. Но я смогла только нарезать свои блины на четкие маленькие треугольники и обмокать их в сиропе. У меня не было аппетита. Даже Нэш только ковырял еду в своей тарелке.
Наконец, он положил вилку и прочистил горло, пока я не посмотрела.
— Мне не убедить тебя в этом, не так ли?
Я покачала головой. Он нахмурился, потом вздохнул и вытянул губы в подобии улыбки.
— Как ты относишься к гусям?
Во время завтрака я ничего не ела, и Нэш не насладился, мы остановились у сэндвич-магазина, где купили мешок старого хлеба. Затем направились в «Белый Рок Лейк» кормить гогочущую стаю гусей, парочка которых были мужественными маленькими демонами. Один схватили кусок хлеба прямо из моих рук, почти цапнув меня за палец, а другой щипал обувь Нэша, когда он не тянуть пищу из мешка достаточно быстро.
Когда хлеб закончился, мы убежали от гусей — едва — отправившись на прогулку вокруг озера. Ветер хлестал мои волосы, и я споткнулся об ослабшую доску в пристани, но когда Нэш взял мою руку, я не вырвала ее, молчать с ним было очень приятно. Как могло этого не быть, когда теперь он видел каждую тень в моей душе, и каждый уголок в моем сознании, и ни разу не назвал меня сумасшедшей — или пытался приободрить меня.
А почему бы и нет? Я задавалась вопросом, тайком посмотрев на его профиль, когда он покосился на солнце в сторону озера. Была ли я не достаточно привлекательна?
Нет, я не хочу быть последней в списке его побед, но я не прочь узнать, достойна ли я его.
Нэш улыбнулся, когда заметил меня смотрящую на него. Его глаза были больше зелеными, чем коричневыми в солнечном свете, и они, казалось, нежно перемешивались, вероятно, отражая движение воды.
— Кейли, могу ли я спросить у тебя кое-что личное?
А смерть и психические заболевания не личное?
— Только если я смогу спросить в ответ.
Казалось, он задумался на мгновение, потом улыбнулся, показав одну глубокую ямочку, и сжал мою руку во время ходьбы.
— Ты первая.
— Ты спал с Лорой Белл?
Нэш заставил меня резко остановиться, и арочные брови резко устремились к красивым мальчишеским ресницам.
— Это не справедливо. Я не спрашивал тебя с кем и где ты была.
Я пожала плечами, наслаждаясь его дискомфортом.
— Спрашивай. — Я даже не нуждалась в пальцах, чтобы поставить галочку моем списке.
Он нахмурился, у него в мыслях был явно другой вопрос.
— Если я скажу да, ты разозлишься?
Я пожала плечами.
— Это не мое дело.
— Тогда почему тебя это волнует?
Рррр...
— Хорошо, новый вопрос. — Я потянула его дальше, набираясь смелости задать вопрос, ответ на который я не была уверен, что хочу действительно знать. Но я должна была узнать, прежде чем все зайдет дальше. — Что ты здесь делаешь? — я направила его внимание на наши сплетенные руки. — Что это значит для тебя?