Ей хотя бы просто верить в то, что она может вести такие разговоры, но даже это не получается. И не только из-за того, что случилось девять месяцев назад. Против реальности не попрешь. Реальность не изменить словами. Аннабель – молодая женщина. Ростом метр шестьдесят. Весит она пятьдесят килограммов. История – ее собственная и всего мира, в которой собран опыт многих лет и даже вчерашнего дня, – лишний раз подтверждает уязвимость женского пола. Ее безопасность как женщины, благополучие и свет, который она несет миру, зачастую все так же попираются. Это совершенно очевидно.
К тому же она красива, и это то, что люди видят в первую очередь, а иногда единственное, что они видят. Красота – одновременно и сила, и слабость, но чаще всего слабость, по крайней мере, до сей поры. И хотя никто к ней не прикасался (речь не об этом, но для многих женщин это больной вопрос), после прошлогодних событий она кое-что понимает, несмотря на то, что предпочла бы обойтись без таких уроков. Она понимает, что, когда дело доходит до драки, в прямом или переносном смысле, надо полагаться на сознательность и доброту других. А это, как ей слишком хорошо известно, самое ненадежное, на что можно положиться. Порой это как тонкая ниточка. Тончайшая, почти невидимая.
Она чувствует хрупкость этой нити, когда пьяный парень хватает ее за плечо, и понимает, что ей некуда идти и ничего нельзя сделать, если он решит причинить ей боль. Она не сможет одолеть его. Все, что у нее есть, – это ее голос, но даже от него пользы не больше, чем от крика во время урагана.
Она снова мысленно возвращается в тот кошмар, и счастливый день меркнет, бодрящая музыка исчезает, как и здоровое чувство голода. Остается лишь потребность выкарабкаться из-под завалов лавины и убраться куда подальше. Так она оказывается здесь, в парке Джин Кулон в Рентоне. Под круговерть мыслей ноги сами несли ее вперед, и вот теперь она стоит на парковке, пытаясь объяснить матери свое внезапное решение.
– Аннабель! – чуть ли не кричит Джина. – Хватит молчать! Говори, в чем дело.
– Я не вернусь домой. Я собираюсь бежать и бежать вперед. Пока не доберусь до Вашингтона, округ Колумбия. – Конечно, это попахивает безумием, утопией и обреченностью, даже будь она двукратной победительницей марафона. Затея глупая, драматичная и наивная. И еще идеалистическая. Разумеется, у нее нет ни малейшего представления о здешних реалиях. Нет никакого плана. Никакой команды. Не говоря уже о физической подготовке. Ее ждет полное фиаско. Но сейчас она чувствует лишь то, насколько лично ей это необходимо. Жизненно необходимо.
Да, в этом вся Аннабель Аньелли.
– Это ПТСР[8], Аннабель, – взывает к ее разуму мать. – Помнишь, что говорила доктор Манн? Про гипервозбуждение, безрассудство? Тебя опять мучают флешбэки? Ты плохо спишь, я знаю. Поговори со мной. Ничего подобного просто так не делают. Люди, которые собираются… они планируют, Аннабель. Месяцами. Надо ведь… ну, я не знаю! Столько всего предусмотреть! Нельзя же вот так, разом, сорваться с места. Я приеду за тобой. Не сходи с ума.
Не сходить с ума? Похоже, уже слишком поздно.
2
У синего кита самое большое сердце – весом более 450 килограммов, размером со среднюю молочную корову.
Сердце землеройки может поместиться на ногте большого пальца человека.
У мимариды, осы-крошки, самое маленькое сердце, длиной всего 0,2 миллиметра. Его можно увидеть только под микроскопом.
У собаки самое большое сердце по отношению к телу.
Человеческое сердце по размеру такое же, как две руки, сжатые вместе. Представьте себе, что ваши ладони соединены или ваша рука лежит в чьей-то руке. Ведь для того и предназначены и руки, и сердца: чтобы поддерживать друг друга. Но очень трудно помнить об этом, когда сердце разбито вдребезги.
После слов «разбито вдребезги» Аннабель убирает ручку в кармашек маленького блокнота. На самом деле в этом нет никакой необходимости, потому что ручка умещается между обложкой и первой страницей. Аннабель повсюду таскает с собой этот блокнот, лучший среди блокнотов, хотя не знает, что в нем записывать. И вот наконец-то ручка скользит по девственно чистой странице, оставляя на ней чернильные росчерки.