— Залезть сумеешь? — спрашивает она Уилера. Не дожидаясь ответа, она скидывает пиджак, сжимает зубами фонарик и подтягивается наверх, в темноту. Что-то шуршит, затем раздаётся ещё один выстрел. Другая дверца шахты.
— Нет, — наконец выдавливает Уилер. — Не сумею залезть!
Масса почти насела на него. Её шевеление гипнотизирует, хватательные движения до боли знакомы.
— Я так и поняла, — говорит в шахту Хатчинсон. Сверху спускается рука — человеческая, с правильным количеством пальцев. — Тут чисто. Давай, я держусь. Осторожно, тут железная кромка. Давай!
Свой пиджак Уилер не снимает и не расстёгивает. В этой ситуации только это ещё у него под твёрдым контролем. Чтобы схватить Хатчинсон за руку, ему приходится подпрыгнуть. Точно в момент прыжка масса делает рывок, преодолевает несколько метров и вцепляется ему в ногу.
Он представляет, как будет умирать.
Вспотевшая рука тут же начинает выскальзывать из хватки Хатчинсон. Упершись другой рукой, она сердито кряхтит и вытягивает его сантиметров на пятнадцать-тридцать наверх, потом на долю секунды выпускает его руку и моментально перехватывает покрепче, за запястье. И упорно тянет. Масса обхватывает ногу Уилера, словно агрессивный, подвижный зыбучий песок. Он вскрикивает, брыкается другой ногой, пока наконец масса не стягивает с него ботинок. Отступив, масса упускает момент и не сразу понимает, что добыча не живая, но к тому времени Хатчинсон успевает вытянуть Уилера на полметра вверх, да и он начинает отталкиваться ногами от труб. Масса делает ещё одно хватательное движение, но не дотягивается, и, похоже, не соображает достаточно хорошо, чтобы полезть за ними. Она остаётся гулять внизу подвижной лужей, щупать окрестности и дивиться на ботинок.
Хатчинсон вытягивает Уилера через кромку в коридор этажом выше. Он крепко обдирает рёбра и выползает наружу со слезами на глазах. Но не умирает. Хотя по прежнему представляет себе свою смерть. Довольно долгое время он стоит на четвереньках, пытаясь осознать, что же произошло.
— Сука!
Хатчинсон уже на ногах, и, похоже, не особенно запыхалась.
— Нам надо на крышу. Думаю, оттуда я смогу послать сигнал.
— Часто ходишь в спортзал? — выдыхает Уилер, садясь спиной к стене. — Тренируешься для таких вот новых напастей?
— Ага.
— Замечательно, — говорит Уилер, — потому что я — скрипач. Не очень-то напряжённый труд. Физически, в смысле. Когда ты представилась региональным санинспектором, это ж было враньё высшей пробы, так?
По привычке Хатчинсон пропускает вопрос мимо ушей и бесстрастно ждёт, пока мужчина остынет.
— Это маразм! — восклицает Уилер. — Сущее помешательство. — По его коже ползут мурашки, в мыслях одна гротескная игра воображения сменяет другую. Наконец, он успокаивает дыхание и поднимается на ноги. Стоит он неровно, поэтому снимает второй ботинок и скидывает его вслед за первым, для симметрии.
— Нам надо на крышу, — повторяет Хатчинсон.
Уилер крепко закрывает глаза, открывает и вглядывается в что-то за углом, невидимое с того места, где стоит Хатчинсон.
— Да. Секундочку.
Он подходит к тому месту — там висит красный деревянный щит — и снимает что-то.
— Вот, раз с пистолетом не выходило. Попробуй это.
И протягивает ей пожарный топор.
После концерта за кулисами он наступил на ржавый гвоздь и явился в травмпункт за прививкой от столбняка. Ожидая, он постепенно заметил, что добрая половина людей в очереди сжимает полностью или частично отрубленные пальцы. Несчастные случаи на пильном станке, руки, зажатые автомобильной дверью, травмы на станках и в дверных петлях, и всё это никак не связано между собой. Случилась эпидемия физических травм, невероятное событие, но, когда он попытался поговорить об этом с врачами, те словно не поняли, что он имеет в виду.
А потом он увидел, как один из пальцев сбежал. Последовал за ним по длинному коридору в дальний угол больницы, за приоткрытую дверь, которую никто из медперсонала не видел, а видел только он. А за дверью было ещё одно здание, в котором вообще не было людей, только сотни и сотни пальцев, шевелящихся, блуждающих, медленно размножающихся и растущих в длину.
Захлопнув дверь, он безуспешно пытался привлечь чьё-то внимание к этому зрелищу, но и врачи, и пациенты реагировали одинаково. Он нашёл таксофон и позвонил в экстренные службы и захотел странного — дератизацию в промышленном масштабе, команду по ликвидации опасных заражений, поддержку экстрасенса, хоть чего-нибудь.
Потом последовала долгая пауза и его соединили то ли с очень взвешенным и неэмоциональным человеком, то ли с удивительно членораздельным роботом-телефонистом. Ему велели ждать около телефона, вскоре прибудет сотрудник. Чуть меньше чем через пятнадцать минут прибыла Мэрион Хатчинсон собственной персоной.