О5-8 перечисляет пять цифр. Он хватается за голову. Его трутень недовольно дергается, меняя цвет и форму, будто инфекция распространяется по его бледно-голубой коже. — Я это чувствую. Будто стальные челюсти. Это… крайне неприятно.
— Нам нужно добраться до спасательной капсулы, — сообщает ему Уилер. — Больше ничего не имеет значения. Нам не нужно помнить, зачем нам туда идти. Понятно?
Паучьи лапы достигают шлюза и начинают разрушать комнату на кусочки. Они быстро двигаются, хватают все подряд и очень злые. Они знают, что в комнате есть что-то важное, но не могут до этого добраться. Кость черепа слишком прочная, чтобы ее можно было сломать.
У О5-8 нет большого опыта полевой работы. Амнезиак затуманивает его мысли. — Теперь вы за главного, — говорит он сонным голосом. — Спасательная капсула. Ведите.
Уилер хватает его за руку. В другой руке у нее пистолет, принадлежавший Ли, — в нем еще осталось достаточное количество боеприпасов. — За мной, — говорит она. Она уже делала это раньше. Она об этом не знает.
Складской потолок начинает прогибаться.
Но что это?
Где это? Как выглядит SCP-3125? Его движущая сила, его происхождение, его modus operandi — как много из этого возможно узнать? Нужно ли знать это, чтобы решить проблему? Имеет ли значение, насколько высок интеллект, когда он уже внутри коробки, когда ему объявлены шах и мат?
И какую разрушительную для разума форму может принять контрмем? Как могут человеческие руки создать что-то настолько разрушительно мощное и устойчиво держать его; какой человеческий разум сможет совладать с этим, не взорвавшись при этом изнутри? Что сделает применение в гневе данной концепции с информационным пространством человека? Как далеко от решения находится современная меметика? В одном году или в целом столетии? Какой безумной и невозможной идее только что Хьюз посвятил себя?
Он не знает ничего. Он знает, что Зона 167 разваливается, и что-то жестокое и психически ненормальное заполняет ее коридоры и ее людей; бродячий рой, который превращает каждого человека в худшую из возможных вещей, которой он мог бы стать — в существо, которое стоит неправильно, которое выглядит неправильно, бесцветное и яростное. Он изо всех сил мчится по коридорам, затем вниз по вентиляционным шахтам, которые приведут его глубже. Он маленький, и передвигается он быстро и скользко. Он может это сделать. Он может запереть себя внутри.
Он не знает, что нужно трутню для выживания. Все что он видел — клетки. Он не знает рутинной работы по уходу за ними, которую проводила Бохнер. Живут ли зародыши в воде или в плазме крови C. gigantes? Кормят ли их по рецепту? Ему необходимо воссоздать собственную биологию до того, как он умрет от истощения. Он не знает, как построена модель его разума. Думать больно.
Но думать — можно.
Blood/Brain
День и ночь больше не сменяют друг друга.
Примерно спустя неделю своего путешествия Уилер понимает, что может провести эксперимент. Он выбирает здание с высоким потолком, чтобы поспать в нем, — библиотеку. Перед тем, как лечь спать, он настраивает маятник Фуко — подвешивает тяжелый камень за проволоку к потолку и заставляет его раскачиваться. На следующее утро медленный маятник все еще раскачивается, и его ось качания изменилась. Он качается примерно под прямым углом к отметке, которую Уилер сделал перед сном.
Это означает, что мир все еще вращается.
Если подумать, то он точно не знает, доказывает ли это что-либо. Неизвестно, существуют ли еще Солнце, Луна, и любое другое небесное тело вообще, кроме красно-черной глазницы на горизонте. Этот глаз никогда не движется. Он отбрасывает длинные, угрожающие тени, и при этом достаточно яркий, чтобы ослепить Уилера всякий раз, когда ему приходится идти приблизительно в этом направлении — а это около половины всего пути. Несмотря на вещественные доказательства, нет ощущения того, что он идет по настоящей Земле или не находится во сне. Уилер чувствует себя муравьем, ползущим по фасаду грубо высеченного монолита, сквозь руны, вырезанные на нем, руны, которые образуют неудержимую, апокалиптическую мифологию. У него мигрень, и под конец большинства «дней» его зрение искажается пятнистыми разноцветными зигзагами. Уилер чувствует, будто весь мир постоянно осыпается под его ногами, и он вместе с ним стремительно падает в бездну.
Его еще не поймали. Яростный феномен, о котором его предупредила Ульрих, не появился, и это заставляет его чувствовать себя все более и более удачливым, но в то же время и нервничать. Уилер носит с собой найденный пистолет, с которым немного попрактиковался, — он стреляет куда лучше используя только правую руку, чем мог предположить. (Его левая, искалеченная рука, может только трястись. Приходится прижимать ее к груди при стрельбе.) Пистолет дает ему меньше уверенности, чем хотелось бы. Такое ощущение, будто если в определенной ситуации придется применить оружие, оно внезапно превратится из работающего пистолета в неудобную металлическую помеху, — взрывоопасную вещь в кармане, которая лишь отвлекает. Иногда он видит на горизонте фигуру размером с небоскреб, проходящую мимо. Он либо замирает, либо прячется, и она его не замечает. Если не обращать на это внимания, мир выглядит опустевшим, пустынным, как перевернутая машина в грязной канаве. Открытые двери, все еще мигающие фары. Уилер чувствует себя… оторванным. Везучим. Виновным.