Но потом Ульф вдруг подумал: а может, это не ребенок, а взрослый, просто небольшого роста? Что, если эти две фигуры представляли собой женщину, которая живет с карликом: мужем или любовником, гораздо ниже ее ростом – в два раза ниже нее самой? Вполне возможно. Высоким людям нравятся маленькие, а порой разница в росте может быть очень велика. Он опять взглянул на картину и сказал себе, что это его объяснение явно было надуманным: маленькая фигурка совершенно очевидно была ребенком. А потом Ульф замер. Встал, уронив «Северное искусство» на пол. Мартен под кухонным столом приоткрыл один глаз – не потому, что услышал, как журнал падает на пол, – он не мог, – но потому, что пес все это время вполглаза наблюдал за хозяином, чтобы не пропустить ни малейшего намека на появление слов «гулять» или «печеньки» у него на губах.
Ульф взял телефон и набрал номер Анны. Она в это время готовила дома ужин – варила на парý купленную на рынке брокколи, которую собиралась подать мужу с картошкой и треской: девочки поели пораньше, чтобы успеть на тренировку в секции по плаванию. Она уже привыкла к звонкам по работе в любое время суток, и просьба Ульфа дать ему номер Блумквиста совсем ее не удивила. Номер она разузнала еще во время их визита на рынок и теперь сообщила его Ульфу.
– Он будет рад твоему звонку, – сказала она, одной рукой прижимая телефон к уху, а другой приподнимая крышку с пароварки. – Он очень хотел поучаствовать в расследовании.
– Может, он и сумеет нам помочь, – сказал Ульф. – Не буду больше тебя отвлекать, но кто знает – может, завтра мне найдется что тебе рассказать.
Анне стало любопытно:
– Подозреваемый?
– Может быть. Посмотрим. Пока это только предположение.
Анна сказала, что тоже думала о деле.
– К ферме это не имеет отношения, – заметила она. – Это точно не они.
– Да, – согласился Ульф. – Думаю, с ними все чисто.
– Так что остаются байкеры. Мне кажется, здесь есть все признаки состояния аффекта. Ударить человека ножом под коленку можно, только если ты очень на что-то зол. Тебе не хочется убивать свою жертву – только заставить ее испытать боль. Этим ты как бы говоришь: «Ты причинил мне боль, и теперь я причиняю боль тебе в ответ».
Ульф замялся. Башни мобильной связи пересылали друг другу повисшее между ними молчание. Тишина. Потом он сказал:
– Возможно.
Они закончили разговор, и Ульф позвонил Блумквисту.
– Блумквист, – сказал он. – Ты, случайно, не видел в тот день на рынке людей маленького роста? Не просто низких, а очень низких?
Блумквист закашлялся.
– Прошу прощения, – сказал он. – Горло. Вот уже две недели так кашляю. Никак не пройдет. Пью этот сироп с кодеином, от него еще все время в сон клонит. Не нравится мне эта штука – да не так уж оно и помогает.
– Терпеть не могу, когда в горле першит, – ответил Ульф.
– Сухой кашель, – продолжал Блумквист. – Хуже него ничего нет. Нравится мне это выражение – «продуктивный кашель». Когда отходит мокрота. Это гораздо лучше, если хотите знать мое мнение. Когда много мокроты.
– Да, это ценно, – сказал Ульф. Он подождал немного, чтобы убедиться, что Блумквист закончил. Продуктивный телефонный разговор, подумал он. Когда много фактов.
– Да, – сказал наконец Блумквист. – Был там кое-кто.
– Ты его знаешь?
Ульф ждал. От этого ответа, подумал он, зависит судьба расследования.
– Да, – проговорил Блумквист.
Анна в изумлении посмотрела на Ульфа.
– Танцевальная студия? – переспросила она. – Я не ослышалась? Танцы?
Они встретились – чисто случайно – в кафе напротив их конторы. Ульф, как правило, выбирался туда поздним утром, но Анна была постоянным участником «утренней кофеиновой вахты», как она это называла. Ей нравилось взять себе кружку побольше и несколько минут сидеть, неспешно потягивая кофе и проглядывая сегодняшние заголовки, прежде чем подняться в контору. В это конкретное утро Ульф удивил ее своим появлением, а еще больше – предложением нанести попозже, днем, один визит.
– Поговорил вчера вечером с Блумквистом, – сказал он. – Он все распространялся насчет своего кашля. Ну, ты знаешь, какой он бывает.
– Я его практически не знаю, – ответила она. – Помню его по тому делу с виски, но ты с ним тогда больше общался. – Она отпила еще глоток исходящего паром кофе. – Говоришь, у него кашель?
– Да, – ответил Ульф. – Говорит, уже две недели.
– Это не так уж и долго.
– Да. Я бы сказал, двухнедельный кашель и упоминать не стоит.