Ульф задумался. Имя «Сёрен» не значило для него ничего. Скажи доктор Свенссон «Харальд» или «Пер», он ответил бы «хамло» или «зубы», потому что именно это пришло бы ему в голову. Так звали двух мальчишек у него в классе, так что, скажи доктор Свенссон «Харальд», он, наверное, ответил бы «хамло», потому что хамлом Харальд и был. А услышав «Пер», Ульф ответил бы «зубы»: у Пера была щель между передними зубами, потому что его родители были бедны и не могли позволить себе услуги ортодонта.
И тут, довольно внезапно, до него дошло, и он сказал:
– Кьеркегор.
Это явно пришлось доктору Свенссону по душе.
– Кьеркегор? – переспросил он.
– Да. Сёрен Кьеркегор.
Доктор Свенссон улыбнулся. Консультация близилась к концу, а ему нравилось завершать сеанс на глубокомысленной ноте.
– Если не возражаете, можно спросить: почему Кьеркегор? Вы его читали?
Ульф ответил утвердительно.
– Надо же, – сказал доктор Свенссон. – Кто бы мог подумать, что… – тут он осекся.
Ульф выжидательно смотрел на него.
Доктор Свенссон тщетно попытался скрыть, насколько он смущен.
– Я не имел в виду… понимаете ли, я не хотел, чтобы это прозвучало вот так.
– Может, это ваше подсознание? – мягко спросил Ульф. – Оно заговорило.
Психотерапевт улыбнулся:
– Я собирался сказать – но вовремя остановился, – что никак не ожидал, что полицейский станет читать Кьеркегора. Это необычно, не правда ли?
– Вообще-то, я – следователь.
Доктор Свенссон опять смутился:
– Да, конечно!
– Хотя следователи, в сущности, – те же полицейские.
Доктор Свенссон кивнул:
– Как и судьи, и чиновники, и политики тоже, я полагаю. Все, кто указывает нам, как поступать, – в сущности, полицейские.
– Но не психотерапевты.
Доктор Свенссон рассмеялся.
– Психотерапевт не должен указывать вам, как поступать. Психотерапевт должен помочь вам понять, почему вы поступаете так, а не иначе, и дать возможность прекратить это делать – если вы этого захотите. Так что да, психотерапевт точно не полицейский. – Он немного помолчал. – Но почему Кьеркегор? Что именно вам нравится в Кьеркегоре?
– Я не сказал, что он мне нравится. Я сказал, что я его читал.
Доктор Свенссон снова глянул на часы:
– Думаю, придется нам на этом остановиться, – сказал он. – Мы с вами сегодня неплохо продвинулись.
Ульф встал.
– И что теперь? – спросил доктор Свенссон.
– Что – что теперь?
– Просто стало интересно – что вы будете делать дальше. Понимаете, клиенты приходят ко мне, в этот кабинет, говорят о чем-то – или, скорее, мы говорим, – а потом они уходят обратно в мир и продолжают жить своей жизнью. А я остаюсь здесь и думаю – не всегда, но иногда – я думаю: «Что они будут делать там, вовне? Поедут обратно домой, сядут и будут сидеть? Или на работу, перекладывать бумажки с одного конца стола на другой? А может, уставятся в экран и будут глядеть, пока не настанет пора ехать домой, к детям, которые тоже сидят, уставившись в экран? Поэтому они делают то, что делают? Поэтому вертятся, как могут?»
Ульф замялся:
– Непростые у вас вопросы. Очень непростые. Но, раз уж вы спросили, могу сказать, что я собираюсь обратно на работу. Сяду за стол и буду писать рапорт по делу, которое мы только что закрыли.
– Вы закрываете дела, – пробормотал себе под нос доктор Свенссон. – Мои же остаются открытыми. Они по большей части неразрешимы.
– Да, закрываем. На нас вечно давят, чтобы мы закрывали дела.
Доктор Свенссон вздохнул.
– Везет вам. – Он подошел к окну. Смотрю вот в окно, подумал он. Пациенты уходят заниматься важными вещами, например – закрывать дела, а я – смотрю в окно. Потом сказал: – Вы, наверное, не можете мне рассказать, что это было за дело.
– Имен называть я не имею права, равно как и касаться деталей, – ответил Ульф. – Но могу сказать, что нападение носило крайне необычный характер.
Доктор Свенссон, повернувшись, посмотрел на своего клиента.
– Удар был нанесен ножом под колено, – сказал Ульф.
– Как любопытно. Под колено?
– Да, – ответил Ульф. – Но я и в самом деле не могу больше ничего сказать.
– Как странно.
Ульф нахмурился:
– Что я не могу больше ничего сказать? Это странно?
– Нет – что кто-то ударил кого-то ножом в такое место. Конечно, выбор цели никогда не случаен. Мы раним то, что любим, то, чего мы желаем, – так же часто, как и то, что ненавидим. Но это странно, верно? Под колено.
Ульф направился к двери.
– Вы бы очень удивились, доктор Свенссон, узнав, как странно порою ведут себя люди. Да, даже при вашей профессии, когда пациенты изо дня в день рассказывают вам свои самые страшные тайны. Вы все равно бы удивились.