Живая и здоровая Наташа металась по дому, собирая вещи и запихивая их в чемодан.
- Надеюсь, ты не от меня бежать собралась? – я шагнул через порог и поставил карабин в уголок, за косяком входной двери.
- Ой, Паша! – Наташа отбросила вещи и, подбежав ко мне, повисла на плечах: - Прости, что не позвонила, все из головы вылетело. Просто твоя мама позвонила, сказала, что они с дачи домой приехали, а в ящике почтовом письмо на мое имя. Ну я у начальника нашего отпросилась, до твоих дошла, а там…
Я взял в руки двойной лист из ученической тетради, исписанный округлым детским почерком и мне сразу существенно полегчало – письмо на имя Наташи означало, что все мои близкие живы и здоровы, а остальное уже можно пережить.
Глава 17
Глава семнадцатая.
Сентябрь 1993 года.
Семейные дрязги.
Наташа получила послание от племянницы по имени Оля, семнадцатилетней девушки с обостренным чувством справедливости и верой в силу правды. Оля писала, что старшие родственники обманули, недовольные, что в завещании подмосковной тетушки появилась никому не нужная в их раскладах Наташа, подали иск о оспаривании завещания. Подробности девочка не знала, но тетки были очень довольны, что прошло уже несколько заседаний, а Наташа не разу в суде не появилась…
- Стоп. – я присел к столу, поймал за руку, пробегавшую мимо меня с какой-то блузкой девушку и, преодолев ее сопротивление, усадил к себе на колено: - Ты вещи зачем собираешь?
- Паша, но как? Мне же ехать надо, в суд, пока там без меня все не порешали!
- Ты меня прости, конечно, что я у тебя не спрашивал, как у тебя с наследством дело закончилось, как-то завертелось все, и у меня из головы вылетело… Но, лучше поздно, чем никогда, поэтому сейчас спрашиваю – как у тебя с оформлением наследства дело закончилось?
- Ну, я у нотариуса документы получила, на половину квартиры и дом в поселке, а вторую половину всего этого тетя завещала моему троюродному брату Юрию, сыну тети….
- Ой, давай без этого всего, я все равно не запомню! – остановил я попытку описания генеалогического древа семьи подруги: - Ты, я помню, рассказывала, что тебя встретили совсем неласково.
- Да нет, мы потом помирились. Тетя Софа, мама Юрика извинилась передо мной, сказала, что просто перенервничала и вообще. Ну мы договорились, что они пока поищут покупателя на дом и квартиру, а потом мне сообщат, чтобы я приехала.
- И что?
- Я пару раз им звонила по телефону, с переговорного пункта, но они сказали, что пока из покупателей с деньгами никого нет, очень тяжело все продается… Предлагают по бартеру шпалы или цемент, но сам понимаешь, никто с такими покупателями связываться не будет.
Я зажмурил глаза, пытаясь представить, по каким основаниям Наташа может лишиться наследства.
- Скажи пожалуйста, а кто из твоих родственников в суд на тебя подал?
- Ой, а Оля не написала. Она дочь тети Риты, которая родная сестра тети Софы, а баба Галя их мать…
- Твою мать! – хорошо, что это я прошипел практически, про себя, во всяком случае, Наташа на мое ругательство внимание не обратила.
- А что эти тетушки и э-э-э… Баба Галя, между собой переругались, Оля не написала?
- Нет, написала, что они все вместе в Москву ездили, себе обувь в Лужники, очень недорого отоварились.
То есть между тетей Ритой и тетей Софой противоречий нет, раз они ездят вместе в Москву, и завещание, как таковое, не оспаривается? Или оспаривается, так как даже если Юрик пролетит мимо наследства, как фанера над Парижем, имущество останется семье, скорее всего, доставшись этим теткам и примкнувшей к ним бабе Гале, а чуждая «московским» петербурженка останется ни с чем.
Я снова взял письмо, перечитал еще раз, но никакой новой информации не получил. Суд идет, Наташа его игнорирует, тетки и баба Галя радуются.
- Ты что собираешься делать?
- Как что? В Москву лететь, разбираться.
- Понятно. Когда летишь?
- Я от твоих позвонила в агентство по продаже билетов, забронировала билет на завтра, его выкупить надо до закрытия.