— Ого! — воскликнул Раулингсон. — Воздействие кризис-зоны?
— Скорее всего, — кивнул Эспада. — И судя по его ментограммам — той самой, куда мы направляемся.
— Норушкин карьер? Понимаю, — проговорил «штаб-врач». — Кстати, мы отвлеклись… Пора решить, как мы попадем на ту сторону…
И он ткнул лучом ручного фонаря во тьму радиоактивной ямы.
— Я тут кое-что подсчитал, — сказал Комов. — Если разделимся на две группы, переправа не займет много времени.
— Состав групп? — поинтересовался Эспада.
— Мы с Айзеком провешиваем переправу, берем с собой Птицелова и перебираемся на ту сторону. — Он кивнул в сторону ямы. — Ты, Марта и Лева с упырем…
— Киноидом, — пробормотал Раулингсон.
— Киноидом? — согласился Комов. — Хорошее название для этих милых зверюшек. Научное.
— Да уж получше, чем упырь, — пробормотал Эспада.
— Итак, — продолжал Комов, — вышеназванные участники экспедиции, включая киноида, возвращаются к обходному штреку. Марта, обходной чист?
— Сигнал не слишком устойчивый, — пробормотала женщина. — Многовато радиоактивной грязи, но интравизор показывает, что северо-западный тоннель свободен от завалов…
«Итрависсорр», повторил про себя новое слово Птицелов.
— Я не пойму, Геннадий, почему мы не можем пойти по обходному штреку все вместе? — сказал Эспада. — Или вместе переправиться здесь?
— Можем, — отозвался Комов, — но в этом случае на точку мы выйдем лишь к ночи. Потеряем время. А если разделимся, основная группа будет на месте уже через пару часов. По крайней мере, успеем разбить лагерь и установить детекторы… Подвесная переправа же пригодна только для тех, у кого есть руки.
И он показал на юного киноида, задумчиво выкусывающего блох — видимо, недовыкусанных Левой.
— Разумно, — поддержал Раулингсон.
— Если других вопросов и предложений нет, приступаем к выполнению моего плана, — резюмировал Комов. — Связь между группами через нуль-с.
Эспада, Марта и Лева поднялись, надели рюкзаки. Не тратя времени на рукопожатия и прочие церемонии, канули во тьму штрека. Молодой упырь поводил лобастой башкой, будто в сомнении, но тоннель донес до него серию щелчков и гуканий, и Щекн поспешил на призыв. Цокот когтей по заплесневелым шпалам затих вдали.
Комов кивнул Раулингсону. Тот достал из рюкзака устройство, похожее на ружье с толстым коротким стволом и револьверной обоймой. Прижал приклад к плечу, прицелился немного выше противоположного входа в тоннель. Нажал на курок. Грохот выстрела больно ударил по ушам. Посыпалась каменная крошка, жерло тоннеля заволокло пылью. Что-то засвистело и звонко с оттяжкой вонзилось в бетон на другой стороне ямы.
— Кажется, получилось, — проговорил Раулингсон. — Геннадий, проверь, пожалуйста.
Птицелов присмотрелся. От «ружья» грязевика к противоположной стене тянулась тонкая блестящая нить. Комов ухватился за нее, подергал.
— Прочно, — сказал он. — Давай второй!
Раулингсон снова припал к своему ружью.
Опять выстрел. На этот раз Птицелов успел зажать уши. И зажмуриться.
— Готово! — сказал грязевик.
Птицелов открыл глаза.
Раулингсон прикрепил к потолку тоннеля блок, перебросил через него трос. Тем временем Комов прицепил к тросу страховочную амуницию.
— Я пойду первым, — сказал он. — Потом переправим рюкзаки. После них пойдет Птицелов.
Младший агент и глазом не успел моргнуть, как господин Первый облачился в страховку и, быстро перебирая трос руками, оказался на той стороне ямы. «Штаб-врач», не теряя времени, прицепил рюкзаки, крикнул Комову. Вскоре и рюкзаки были переправлены. Настала очередь Птицелова.
— Не сдрейфишь? — поинтересовался лже-Таан.
Птицелов в ответ сплюнул под ноги. Раулингсон потрепал его по спине и помог разобраться в путанице страховочных ремней.
— Принимай, Геннадий! — крикнул «штаб-врач».
Сделав несколько шагов, Птицелов потерял опору. Повис в черной пустоте, среди которой «звездой» горел фонарь Комова. Страха Птицелов не испытывал, ощущения его были несколько другими. Он вдруг представил, что висит в том самом невообразимом пространстве, что заключает в себе Серебряную Дорогу и другие миры. Один-одинешенек, забытый всеми. А может быть, напротив, все люди, сколько их есть в Мире, думают сейчас о нем, плывущем в холодной пустоте, напряженно прислушиваются к радиоприемникам, не отходят от телевизоров, сметают с лотков свежие выпуски газет — ждут новостей о нем, Птицелове, сыне Сома. О нем и о его подвиге. Отечество слышит, Отечество знает…