От увиденного у Георгия ноги подогнулись в коленях, и он сел на плиточный пол.
Мессир зачарованно смотрел на корчащиеся, на полу тела. Эти четверо ещё при жизни познали геенну огненную. Но это всего лишь тела, вздохнул он про себя. Хозяину нужны души.
Ему всегда было интересно наблюдать, как умирают люди. Он не был садистом, просто глядя на агонию, пытался разглядеть душу, покидающую тело. Но, несмотря на десятки смертей, виновником и свидетелем которых был, так и не увидел ничьей души. То ли Бог был очень ловким фокусником, то ли Его вообще не было. Но тогда… Он ёжился от кощунственной мысли. Тогда следовало признать, что и антипода тоже не было. От этой мысли замирало сердце. Кто же тогда во время сеансов внутри его?
Он с трудом оторвался от монитора. За спиной, затаив дыхание, наблюдал Иосиф. Пожарную сигнализацию Мессир быстро отключил при помощи известного ему кода. Сам взрыв не должен привлечь внимание, это собственно был не взрыв в обычном понимании. Посредством какой-то хитрой химической реакции образовывался подобный напалму огромный огненный шар, сжигающий всё живое в радиусе нескольких метров. Но шуму производил немного.
- Наверху надо убрать, - не оборачиваясь, тихо сказал он.
Иосиф молча кивнул. Выходя из комнаты, он бросил взгляд на лежащего на полу Глеба. Девушка сидела рядом, положив голову парня себе на колени. Взгляд у неё был отрешённый, губы что-то шептали почти неслышно.
Третьего укола парень не выдержит. Вернее, не выдержит его сердце.
Иосиф достал из кармана наручники, позаимствованные у сотрудника президентской безопасности, и пристегнул руку Глеба к металлической скобе, торчавшей из стены. Посмотрел внимательно на девушку. Вот теперь Мессира не страшно оставить одного.
Бесшумный лифт быстро поднял его наверх. Когда двери с мягким шипением раскрылись, в нос ударил запах палёной плоти.
В холле в различных позах лежали четыре обгорелых тела. У входа прямо на плиточном полу сидел мужчина, и, судя по его пустым глазам, пребывал в шоке.
Иосиф выглянул на улицу. В метре от двери стоял чёрный Ауди с распахнутой дверцей со стороны водителя. Он закрыл тяжёлую дверь, подошёл к сидящему человеку. Резко и мощно ударил основанием ладони по затылку, подождал, когда тело безвольно опустилось на пол. Теперь предстояла самая неприятная часть работы; затащить обугленные тела в лифт.
***У терминала их уже ждала чёрная «Волга». – «Архиерей озаботился», - подумал начальник «ритуалки».
Водителя знал по прошлым визитам, и они тепло поздоровались. Епифаний, шестидесятилетний сухопарый мужчина, молча стиснул руку шофёра.
- «Вот это силища у дедушки!», - подумал тот, украдкой потирая ладонь.
- На Монастырку, владыко? – спросил он, когда московские гости расселись.
- Что, ждут?
- А то, как же!
- Нет, Серёжа, дела у нас. Ты отвези нас, грешных на Пантелеймоновский мост. А дальше мы уж сами.
Когда вышли на искомую улицу, Епифаний, ни разу здесь не бывавший, безошибочно остановился у двухэтажного монстра.
- Оно?
- Оно.
- А где ратоборцы твои?
Владыка достал сотовый, потыкал кнопками.
- Не отвечают. Внизу, должно быть.
Рядом с ними резко затормозил чёрный Ауди. Переднее стекло опустилось, и на начальника ритуалки взглянули знакомые серо-голубые глаза.
- Ну, здравствуй, Игорь Петрович.
Иосиф боялся в одиночку тащить мёртвые тела к той бездонной яме. Впервые с начала своей новой жизни он почувствовал страх. Страх перед всепоглощающей тьмой, исходящей из глубин. Память судорожно пыталась ухватить обрывки каких-то воспоминаний, засевших в глубине его души.
Душа. Это то, что Хозяин ценит больше всего. Душа Иосифа давно принадлежит ему, поэтому он не чувствовал то, что остальные называют душевными волнениями. Не чувствовал, пока не увидел эту дыру, полную мрака и ужаса. Значит его душа всё ещё с ним.
Внезапно нахлынуло, нет, не воспоминание, а какое-то забытое ощущение, какое было, наверное, только в детстве. Сердце как будто кто-то сжал рукой, тёплой и ласковой. И какие-то картинки, полные света с неуловимой скоростью мелькнули в сознании. Словно он не в мрачном подземелье, а там, где ласковое солнце, где покой и умиротворение. Последние два слова он знал только умозрительно. Неужели он тоже может чувствовать это?
- Мальчик мой!
Знакомый голос-шелест, зазвучавший, как бы внутри вернул его к действительности. Иосиф обречённо взглянул на лежавшие тела.