Я, разумеется, не стала делиться своими странными открытиями с коллегами. Возможно, это следствие переутомления и недостатка витаминов.
Не скажу, что необычная птичка сильно выбила меня из колеи. Я и до этого страдала бессонницей и рассеянностью, и моё состояние ничуть не ухудшилось. Вскоре странное видение позабылось, и я без лишних опасений за свою психику продолжила посещать «спортзал».
Осень незаметно перешла в хмурую и дождливую зиму. По первому этажу поползли слухи о возможном повышении зарплаты и даже о предновогодней премии. Хотя все сколько-нибудь здравомыслящие люди прекрасно отдавали себе отчёт, что цены и тарифы так рванули вверх, что никакими подачками работодателей нарастающую нищету рядовых сотрудников не остановить.
Глава 7
7. Молотый кофе
Но всё, о чём я рассказала выше, оказалось ещё цветочками по сравнению с тем, что произошло с нашим непосредственным начальником - главным инженером Куликовым. Когда предыдущий главный пошёл на повышение и стал руководителем всего перевалочного комплекса, недавно переехавший в наши края, но неплохо зарекомендовавший себя в ремонте техники Кирилл Андреевич Куликов был назначен на его место. И, как бы помягче выразиться, место его не украсило. Если до своего повышения наш новый главный инженер был прост в общении, корректен с сотрудниками и производил впечатление порядочного человека и примерного семьянина, то, взлетев повыше и многократно улучшив своё материальное благополучие, он круто изменился. Куликов вдруг осознал своё исключительное превосходство в профессионализме и умственном развитии, что и стал постоянно демонстрировать. Разумная требовательность руководителя никогда не бывает излишней. Но здесь при разборе полётов постоянно просматривалось желание самоутвердиться и унизить подчинённого. А принятая на вооружение предприятием система депремирования позволяла издеваться над людьми, не рискуя получить адекватный ответ. Попытаешься доказать свою правоту или хоть как-то защититься от нападок, и рискуешь принести в семью жалкие копейки вместо весомой получки. Дружной и благополучной семье самого Куликова его повышение тоже не пошло на пользу. Будучи далеко не старым и обладая приятной внешностью, он начал менять не только средства передвижения, но и женщин, перейдя в разряд ищущих личное счастье состоятельных холостяков.
Возможно, эти обстоятельства и легли в основу привычки главного инженера частенько заходить в ОМТС, чтобы обсудить насущные закупки, а заодно попить ароматного кофейку и выкурить сигаретку в компании Паши. При этом Кирилл Андреевич строжайшим образом пресекал перекуры и несанкционированные перекусы и кофе-таймы своих сотрудников. Но, как говорится, “quod licet Jovi, поп licet bovi” - что позволено Юпитеру, не позволено быку. В нашем офисном здании Куликов мог не опасаться лишних глаз, так как все механики и слесаря, которых он терроризировал, трудились на отдалённых площадках.
Павел Валерьевич не был в восторге от необходимости делиться любимым кофейком, но приходилось демонстрировать лояльность руководителю. Ибо и в ОМТС нередко случались проколы, за которые можно было огрести по полной.
И вот в одно прекрасное, но привычно ненастное декабрьское утро, плавно переходившее в неяркий и слякотный зимний полдень, главный явился и приготовил себе кофе. Паша уже собирался прервать свой напряжённый и ответственный труд по согласованию заявок, чтобы в компании начальника затянуться на крыльце и передохнуть, когда Куликов, понюхав свежеприготовленный напиток, вдруг заявил:
- Что у вас с кофе? Пахнет противно.
- С утра пили, всё было нормально, - безмятежно протянул наш шеф.
Главный, однако, решил проверить информацию и отхлебнул глоток. Не знаю, успел ли Куликов проглотить содержимое, но в ту же секунду он заметался. Схватил с гвоздика ключ от туалета и бросился вон. Мы с Пашей изумлённо переглянулись.
- Может быть, у него ковид с искажением запаха и вкуса? – предположила я.
Павел Валерьевич повертел упаковку с кофе в руках, понюхал содержимое и даже рискнул зачерпнуть несколько крупинок ложкой и попробовать их на вкус.
- Совершенно нормальный кофе, - с видом опытного гурмана и знатока объявил он.
- А чашка была мытая? – поинтересовалась я.
- Если немытая, Стас бы непременно выступил, - заметил Паша. Стас сидит рядом с обеденным столиком и не терпит на нём беспорядка. – И нам ещё повезло, что он сам заварил кофе, а то на нас бы пало подозрение.
- Ну да. Мало того, что запираем людей в туалете, так ещё и поим их каким-то подозрительным пойлом, - отозвалась я.
В этот момент в дверях нарисовался раздосадованный Куликов:
- Вы это специально делаете? Мне что, теперь со своим кофе в гости приходить?
- А что не так с кофе? – не без обиды вопросил Паша. У него возникло предположение, что начальник совсем завоображался и намеренно порочит его любимую марку.
- Уж не знаю, как вы умудряетесь это делать, но в чашке было не кофе, а ослиная моча.
Мы с шефом изумлённо переглянулись, а я чуть не спросила, откуда Куликову известен вкус ослиной мочи. Однако успела сообразить, что это будет невежливо и бестактно.
Глава 8
8. Полное помешательство
Была середина декабря, и я старалась не только отдавать силы работе, но иногда давать себе отдых, чтобы избежать переутомления и сохранить психическое здоровье. Кроме физкультурной паузы, которая стала моим ежедневным ритуалом по будням, я начала использовать часть обеденного перерыва для прогулки.
На прежнем месте обитания можно было славно прогуляться во дворе, где росли черешня, абрикосы, сливы, алыча и виноград. В советский исторический период, когда всё было для блага человека и во имя человека, работники находившегося там предприятия не поленились и создали себе такую зелёную - комфортную и здоровую - среду обитания. Наличие перечисленных пород деревьев гарантировало прекрасное ароматное цветение весной и возможность полакомиться фруктами в течение лета. В те неплохие времена я имела привычку во время обеденного перерыва пройти в отдалённый уголок превращённой в сад производственной территории и походить по лежащей на земле водопроводной трубе, оттачивая навыки сохранения равновесия.
Сейчас о таких прогулках пришлось забыть. Декабрьская непогода превратила близлежащие окрестности в непроходимое грязное месиво. А гулять по железнодорожным путям, содержавшимся в относительной чистоте, было опасно, так как одиночные локомотивы и длиннющие составы курсировали здесь с завидной регулярностью. Поэтому для прогулок оставались всё те же пустующие этажи. Они отнюдь не хорошели со временем. Полы в коридорах и подоконники в рекреациях покрывались всё более толстым слоем пыли. В углах серела паутина. И утешало лишь то, что и снаружи здания о свежем воздухе мечтать не приходилось. Мои маршруты не отличались постоянством – порой я выбирала второй и третий этажи. Но чаще забиралась на четвёртый. Там можно было не только прохаживаться взад-вперёд по коридору, но и вволю попетлять по незапертым кабинетам. Мне, конечно, не приходило в голову воспользоваться изрядно запылённой и к тому же поломанной мебелью, но воображение живо подсказывало, где обитавший здесь ранее народ перекусывал, а где уставшие работяги могли уединиться и отдохнуть на мягком диване или в кресле. Наиболее разветвлённая сеть комнат таилась за общей дверью с надписью, напечатанной на листке формата А4 и гласившей «Участок механизации». Дальше был глухой торец коридора. Судя по всему, проектировщики здания специально оставили лестницу только с одной, противоположной от центрального входа, стороны, чтобы «механизаторы» поменьше мозолили глаза начальству, расположившемуся этажом ниже. Но для меня именно этот почти чердачный этаж почему-то представлял наибольший интерес и даже казался по-своему уютным.