— Вот! — встрепенулась Фёкла. — Наемника отправил, чтобы мне помешать! Вестимо, о троне задумывается Иван, коли нас, более его жабы на престол претендующих, гнобит!
— Именно! — подхватила ее коллега по несчастью Маруся. — Не достоин он престола царского, раз такими методами промышляет, девиц невинных тыквами пугает, и бумагой дерево обматывает! Глупый будет царь и недалекая его жена, которая и дитя ему родить не в состоянии, потому что…
Девица зарделась, видимо, представив первую брачную ночь царевича и лягушки.
— Другую цель я преследовал, девицы-красавицы, — потупился Иван-царевич.
Савелий, Фрол, да и остальные присутствующие внимательно слушали каждое слово младшего сына Гороха. Признаюсь честно, и я был поражен речью молодого человека. Как же он прав!
— Царь мой, батюшка, захотел увидеть невест в лучшем свете: заботливыми хозяйками-рукодельницами, добрыми, волшебницами и умницами. Но мы все знаем, что каждая женщина прекрасна. Не надо никаких состязаний, чтобы доказать это. Поэтому Неб, царевич заморский, и посоветовал посмотреть на невест родных братьев в конфликтных ситуациях, когда им волей-неволей придется обнажить свое 'я'. И что мы видим? Невесты ваши, Феофан да Тимофей, ни шить, ни готовить не умеют, ни прислугу найти не в состоянии, что им поможет. Не такая женщина нужна на троне нашего государства. Их стиснутые от злобы зубы скрипят, вот-вот сломаются. Они завидуют царевне, чья служанка не способна ни рубаху сшить, ни грибы правильные собрать. Им нужен трон, чтобы стать выше остальных девиц тридесятого царства…
Смело сказано. Теперь Ивану нашему, царевичу, необходимо будет везде появляться в сопровождении стражи, не то разгневанные невесты старших братьев его в порошок сотрут или шакалам ночью скормят за милую душу.
— Слышу слова не мальчика, но мужа, — восхищался Горох.
— Клевета, государь, вот вам крест, — махал руками Савелий, тыча в сторону младшего царского сына, — любви, чище, чем у моей дочери, нигде не сыщешь! Это его жаба замуж выскакивает, чтобы вновь обрести человеческий облик.
— Именно, — поддакивала Фёкла, решив, что сейчас необходимо объединиться с невестой старшего царевича против общего врага, — как она девицей обратится, так и сбежит из терема царского. А моя верность Тимофеюшке непоколебимой останется.
Младший царевич молча выслушивал все нелицеприятные слова, льющиеся из скверных уст боярина, купца и невест его братьев, вокруг которых образовалась и некая группа поддержки из опричников, попов да бояр.
— Полноте! — прекратил шум царь Горох. — Хватит ссориться накануне свадьбы. Мое мнение таково: если бы вы, Фёкла с Марусей, умели печь, никакой дурак бы вам не помешал. А жаловаться царским невестам на жизнь не подобает. Сильны они должны быть против всяческих неприятностей. Тут мой меньшой сын прав — надо было мне вам на трудности проверку устроить. Осталось у нас одно испытание. Оно и станет решающим. Завтра у нас три свадьбы да пир на весь мир. Самое время для наследниц престола танцевать пред мужьями да гостями.
Маруся и Фёкла переглянулись, довольно улыбаясь — вот где они возьмут свое: не может же жаба болотная лучше них сплясать! В последнем они ошибались. Стоит Анхесенпаамон побороть чары, наложенные Ягой, стоит ей превратиться обратно в женщину лишь для того, чтобы преподнести боярской да купеческой дочерям уроки танца.
Чем более увлеченно занимаешься полезным делом, тем меньше остается времени задумываться о съедающей тебя изнутри болезни. Ведя переговоры с царем Горохом и убеждая почтенных бояр, собравшихся в царском тереме, что именно моя сестра, обращенная лягушкой, достойна занять престол тридесятого государства, я совершенно не чувствовал не только жар, но и хрипоты в горле и даже насморка. Но стоило нам с напарником и Милли выйти за врата главного терема, как окружающий мир потерял четкость, а ноги предательски подкосились. Будто и не я ночью устроил облаву-отраву для кровопийцы. Сил не осталось даже на то, чтобы идти.
— Неб! — услышал я обращение к собственной персоне через бируши, неизвестно кем засунутые в оба уха.
С трудом устояв, я, словно бык на красную тряпку, впялился в Ивана.
— Тебе плохо, Неб? — спрашивал он, тяня руку к моему плечу.
Мне не просто плохо, я сейчас, наверное, умру. Шмыгнув носом, я попытался собрать остатки сил, чтобы налгать, как мне замечательно. Солоноватая слюна, однако, помешала мне это сделать.
— Говорила ж Агафья, — Дураков оглянулся на терем Гороха, где дальняя родственница осталась до свадьбы, дабы поучаствовать в готовке пира на весь мир. — Говорила ж она не вставать с постели. Сосватали б мы Анхи и без…
— Я здоров как Апис, — прохрипел я, свалился в объятья напарника, не сказав больше ни слова.
И сразу как-то стало легче: и насморк прошел, и гланды не ныли, и в груди не ощущалось сдавленной боли. Я стоял посреди знакомого мне по недавним приключениям леса из фиолетовых деревьев. Да-да, того самого леса, в котором и обитала моя бабушка, даровавшая магический потенциал. Я б отдал все сокровища на свете, чтобы не встречаться с амбициозной родственницей, однако, судьбе было угодно прямо противоположное. Неужели я умер? Рановато! Маш-шу и нерожденные восемь-девять детей меня не простят.
Надо было выбираться из западни, в которую я попадал каждый раз, когда мне грозила смертельная опасность. Словно госпожа Джуоо специально переносила души своих потомков именно сюда.
Я медленно брел по лесу. Не отпускал страх, что вдруг из-за дерева появится она, моя бабушка и Создатель всего живого. У меня к ней должок: магия и душа. И отдавать его я не намеревался даже если Апоп проглотит солнце. В первый раз меня спасла девочка. Юля. Во второй — Сехмет указала путь. Что случится сейчас? Кроме белки, усердно вколачивающей желудь в землю, никого в округе не просматривалось.
Животное с роскошным полосатым хвостом было столь увлечено процессом, что его не хотелось прерывать. Ухая и кряхтя, зубастая, совсем не похожая на белок из России, зверюга изображала молоток. Смысла в ее действиях я не видел совершенно никакого. Лишь бы это милое создание не обратилось бабушкой, когда я подойду к нему.
Заметив мое присутствие, белка уселась на орех, внимательно изучая мою внешность. Хитрый наглый прищур неведомой зверушки меня ни капли не пугал. Осмотревшись, я понял, что перенесся в другой мир я в длинной рубахе тетки Агафьи, кожаных штанах от Яги и сапогах. Проведя рукой по голове, я удостоверился и в наличии рогов. Теперь ясно, чего белка так заинтересованно пялится на меня.
— Хе, — изрекло животное, сощурившись.
Этот прищур чем-то напоминал въедливое выражение лица Маруси, проводившей дознание насчет хулиганящего Ивана.
— Где выход? — задал я закономерный вопрос.
Белка злорадно улыбнулась и указала одной лапой вправо, а другой, соответственно, влево. Очень информативно и, главное, точно. Я обиделся и решил пойти прямо. Всяко дороги в Лесу Судеб вели в никуда. Без проводника отсюда не выбраться.
— У каждого колдуна от рождения есть кое-какие способности: кто-то огнем кидается, кто-то молнии мечет, а кто-то зверушек врачует, — колокольчиком звенел знакомый девичий голос где-то над ухом.
Я огляделся, но вокруг никого не было. Только настырная белка, обхватив лапами желудь, прыгала следом и молчала. Стоило отвернуться и пойти, как девичий голос продолжил:
— Это врожденная магия, не несет она в себе никакого зла, способности те хилые, и вреда миру не приносят. Но есть еще магия изначальная. Ее придумал Создатель. Ой, сильно то колдовство: даже Богам не подвластна сила такого мага. Она меняет мир. Где-то прибыло, значит, где-то должно и убыть, так?
— Все верно, — прошептал я против собственной воли.
— Это называется равновесием: нет худа без добра, мой мальчик, и добра без худа.
— Это и есть принцип изначальной магии? — я остановился словно вкопанный, припоминая все события жизни, связанные с путешествием через Лес Судеб.