Санджи тяжело вздохнул. Ему не впервой было видеть мертвые тела. Только как теперь сказать Шаулину и тем женщинам, что ждали возвращения своих любимых. Они будут еще долго оплакивать своих героев. Простит ли Антон Викторович Кису за оплошность? Да и нагло врать в лицо митаннийской принцессе - не в стиле старого самурая. Страх охватил душу наместника.
- Я же их предупреждала, - причитала Минасуке, - говорила, что ни один, переступивший порог этого дома, не уходит отсюда живым…
- У них работа такая, - собравшись с духом, сказал Санджи, - и мы должны их достойно похоронить. Только… ни о чем не говори моей женщине. Да, и почему ты переоделась в пожилую ниххонскую женщину?
- Они потеряли ко мне доверие, папа, - промямлила Минасуке, - когда пыталась выследить художниц гейской манги. Они решили, будто я с девочками заодно. А нет доверия, уговорить точно не получилось бы.
- Я не твой отец, у меня не может быть детей, - вздознул Киномото. - Но теперь у меня есть невеста. И она не должна знать об этом доме и том, что здесь произошло, ясно? И вообще, не говори об этом никому. Пусть произошедшее здесь станет личной тайной команды 'Бдыжь'.
- Вы… кто? - захлебываясь в слезах, спросил вдруг бледный как полотно Каратель, подползая на коленках к высокому розововолосому самураю в ярком кимоно.
Наместник сплюнул в сторону сигаретку и прикурил новую, показывая пришельцу из иного мира свою невозмутимость и крайнее равнодушие.
'Он такой же пофигист, как и эти два ублюдка!' - подумалось Карателю, и он попятился прочь.
- Наместник Ниххонии, Санджи Киномото, уважаемый Костя Зыков, - оскалился Киса. - Ты хорошо спрятался, вершил судьбы людей и все такое. Кто-то три недели назад помешал мне добраться до тебя. Но ребята, похоже, помогли мне.
Прикусив губу, Зыков кивнул и прижал к груди Тетрадь Судеб.
- Только русский лоботряс стал бы искать в помойке тетрадь вершителя судеб, - ухмыльнулся Киса, - не знаю, кто ее украл у Джуоо-сама, предводительницы всех мадзоку. А за убийство ее дитя…
Наместник бросил беглый взгляд на нело Неба с раскинутыми в стороны руками.
Но Каратель не дослушал грозной тирады. В один момент вдруг парня объяло странное перламутровое сияние, заставившее Санджи и Минасуке закрыть рукой глаза. А когда свет рассеялся, Карателя уже не было, а на черном кресле, рядом с которым лежало тело Неба, осталась лишь открытая на последней странице смертоносная тетрадка.
Санджи побоялся брать в руки артефакт, но, подойдя поближе, он смог разобрать написанное совсем недавно: список египетских фараонов восемнадцатой династии с указанием точных дат смерти в прошлом, а ниже - запись, касающаяся Карателя.
Первое значилось под 'Списком сотрудников ОСЯ, подлежащих уничтожению' и было написано аккуратно и обведено овальчиками. Вторая запись принадлежала другому автору, хозяину угловатого не очень разборчивого почерка.
'Константин Николаевич Зыков из Мурманска умрет в 2110 году у себя на родине, куда вернется через полчаса после моей кончины. В жизни ему доведется пережить все те ужасы, что пережили все его жертвы, перечисленные в этой тетради. Он будет сбит грузовиком (дата), переживает авиакатастрофу (дата), вывалится из окна (дата)…' Далее, следовал достаточно длинный список несчастий и болезней, что суждено пережить перед смертью Зыкову. И в конце значилась приписка: 'Я не бог, чтобы перечислять все муки, которые следует обрушить на Судию-самозванца, эта запись - мое ему завещание. Костя использовал сей сильный артефакт для того чтобы нести Смерть. Я же дарю с помощью ее человеку жизнь и возможность осознать все свои ошибки. Жестоко. Но умирающий не может быть милосерден к убийце. И. Дураков'.
- Достойно, - улыбнулся Санджи уголками губ, - погиб как настоящий солдат, в бою, выполнив задание. Их нужно достойно похоронить.
Киномото опустился на колени перед Небом и положил ему на грудь Тетрадь Судеб, а потом, согнув в локте руку умершего агента, устроил ее прямо на обложке артефакта предводительницы мадзоку.
- Спи, наследник Джуоо-сама, а я позабучусь, чтобы твоя жена и сын гордились тобой.
Санджи поднялся и утер глаза рукавом кимоно. Но в этот момент Минасуке-сан вдруг одернула его. Наместник вздрогнул и проследил, куда указывал палец предводительницы команды 'Бдыжь'. Сверкающие искры сгущались над телами погибших.
- У мадзоку тысяча жизней, - сквозь зубы процедила Минасуке-сан, - но Каратель об этом не знал.
Серый день. Тяжелые свинцовые тучи нависли над небоскребами Москва-сити, видневшимися из окон квартиры Шаулина. Шел мелкий противный дождь. Или то был просто конденсат. Несформировавшиеся капли… И все вокруг казалось серым. Даже яркие кузовы красных и желтых машин казались блеклыми. Розовые и оранжевые фасады померкли… весь мир стал черно-белым, будто создатель его отключил насыщенность цвета.
Катя Дельская сидела у окна, обхватив голову руками и ни с кем не желала разговаривать. Платок, который пора уже выжимать, валялся неподалеку, прямо в горшке с фиалкой. На вопросы, что произошло, девушка ничего не отвечала. Отворачивалась и продолжала рыдать.
- Плохие новости от Вани? С ними что-то случилось? - не унималась Ирина.
Но Дельская лишь мотала головой в ответ и бурчала нечто вроде:
- Вас это не касается.
Вывел ее из апатии вызванный подругами Илларионов.
- Мужики - сволочи, - оттолкнула его сперва Дельская, - им от нас только одно надо.
- Что? - недоумевал молодой человек, который за последние несколько дней стал ей достаточно близким другом, почти что братом.
- А то ты не знаешь, что? - ехидничала девушка, утирая глаза. - Последствий этого вам точно не надо! Вот что!
- Стой, Катя, - он обнял ее за плечи, - давай успокойся и по порядку расскажи, что случилось. Ты встречалась с мужем, так?
- И что с того? - вырвалась Дельская из его объятий, но Кирилл знал свое дело.
Он тут же очутился у двери и запер ее на замок. Катя оказалась запертой. И ей не оставалось ничего, кроме как рассказать все как на духу Илларионову.
Не зря Дельская столько дней боялась пойти с мужем на откровенность. Как чувствовала, что он не примет ее маленький обман с подмеой противозачаточных глюконатом кальция. И что не проснется в тридцатилетнем программисте отцовский инстинкт. Совершенно без эмоций выслушал он признание жены, которая, конечно же, опустила эпизод с подменой таблеток, и ограничилась одним: 'Ой, не сработало!' А в итоге Алексей почесал в подбородке и философски заключил: 'Теперь мы с тобой не сможем кататься по городу на велосипеде, и на коньках тоже не сможем…' После этой фразы у Кати пропал дар речи: так вот чем привлекла уральского специалиста устроившаяся к нему в фирму москвичка! Ослепленная любовью, она и не замечала пустоты в отношениях. 'Или аборт, или развод!' - выставил ультиматум Алексей. После чего Дельская, хлопнув дверью удалилась. В единственное место, которое она могла сейчас считать домом, в квартиру, где жила Маша и ее странноватый жених.
Но и тогда Катя не собиралась сдаваться. Перекипит, думала, передумает и придет просить прощения. Если на самом деле любит. Разозленная женщина способна на многое, а разъяренная работница ОСЯ - тем более. Ей не составило труда проникнуть в профиль благоверного на Одноклассниках и… прочитать о его свиданиях с некой Марианной из Бутово. И это в те дни, когда напуганная до смерти Дельская делала все, лишь бы проклятье обошло стороной ее и ее нерожденное дитя.
Влюбленность моментально улетучилась из сердца девушки. И ее место нечему было заменить. Удручающая пустота поселилась в душе девушки, а окружающий мир словно сосканировал ее состояние и послал на Москву тошнотворный ноябрьский дождь.
- Козёл твой Лёха, вот что, - заключил Кирилл, прижимая Дельскую к груди.
- И что теперь? - всхлипывала девушка…
Небольшая пауза. Молодой человек вздохнул. А потом…