А поезд между тем мчался уже мимо полей зеленых ромашек, где гуляли девушки: одна симпатичнее другой. Им не было дела до проезжающего мимо поезда, потому что они увлеченно болтали между собой и нюхали цветочки.
Ваня откинулся к стене и ждал, когда же закончатся компьютерные реалии. Но сначала поезд остановился в еще одном мегаполисе, окна вокзала которого сверкали четырьмя цветами: зеленым, синим, красным и желтым.
На платформу тут же сбежалась толпа людей всех слоев и сословий, и они тыкали в окна проходящего поезда всяческий хлам, начиная от зубочисток, заканчивая сломанными велосипедами и грязными фотожабами. Но самым ходовым товаром были маленькие пучеглазые горлумчики, с увесистыми ценниками на задней лапке 'Глюк породистый'. Даже в купе стучали, но Ваня, следуя совету деда Яндекса, никого не пускал. Кошмар закончился только с отходом поезда.
Программист уже начал засыпать, когда вдруг раздался хлопок, за окном потемнело, и поезд, мягко приземлившись на новые рельсы, помчался еще быстрее, и вскоре вырвался в густой лес, где росли высокие голые деревья с фиолетовыми стволами.
Сердце у Вани ёкнуло, и закрашенный в Торвальдс-сити шрам отозвался тупой болью.
'Ира тут! Совсем рядом! Скорее! — шепнул внутренний голос.
Сидя в купе, Ира крутила в руках стакан с чаем. Словно она вернулась в ту самую ночь, когда потеряла сознание. Над головой точно так же светила тусклая лампочка, освещая контуры стола и полок и создавая романтичную атмосферу. За окном проносился густой сосновый лес. Перегон от Орши до Смоленска — помнила девушка. По этой дороге она выучила чуть ли не каждое дерево, каждый столб и даже каждую корову, пасущуюся неподалеку от путей. Меритатон и ее амбициозные планы — это кошмарный сон, ворвавшийся в жизнь Иры после стакана чая.
Во всем виноваты галлюциногены, подумала девушка, поставив стакан на стол. Только кому и зачем захотелось сделать это? Что все дело в чае — это ж очевидно. Что еще могло вытолкнуть девушку из реальности? Больше никто и ничто ничего над ней не делало. Не в жвачке ж, вытащенной из замка в туалете, все несчастья. Да и мало ли хулиганов в поездах встречается. Точно, в чае был галлюциноген. Но кому это было выгодно?
Ване — вряд ли. Он всегда скептически относился к разным приворотам и волшебным зельям, скорее даже подводил их состав под научную основу и объяснял, будто все эликсиры действуют благодаря самовнушению.
Катя всегда стремилась устроить личную жизнь напарницы, вечно подсказывала невероятные ситуации, в которые стоило попасть, лишь бы проверить чувства дражайшей половины. Девушка радела за счастье подруги, и вполне возможно, она могла купить волшебное зелье у какой-нибудь цыганки на вокзале, а потом опробовать на Ире. Хотя, эта версия тоже сомнительна, решила проводница. Бабки-колдуньи на вокзале скорее подсунут какой-нибудь яд или просто настойку на травах, от которой любви не убудет и не прибудет, и подействует она именно на психологическом уровне.
Ира сидела, прижавшись спиной к стене, и ждала. Какое-то чувство ей подсказывало, что сейчас вернется Ваня, и они продолжат чаепитие. Возможно, он отлучился налить еще кипятка в свой стакан. Но прошла минута, другая, третья… и никто не вошел в купе. Проводница заволновалась.
Что-то было не так. Вроде бы и лес тот самый, что на пути из Минска в Москву. И поезд ее — фирменный номер один. Но присутствовала какая-то странная мелочь, которую девушка ощущала в глубине души. И эта мелочь пугала.
Вдруг что-то ударилось в окно. Девушка подняла голову и увидела, что сквозь стекло, не разбив его, а словно привидение, к ней на стол упала рябая птица. Ира ойкнула и протянула руку к нежданной гостье. Та зашевелилась и медленно поднялась на ноги, удостоив девушку коварным взглядом красных глаз на человеческом лице.
— Меритатон! — сквозь зубы прошипела проводница. — Значит, ты не приснилась мне.
— Не думала, что какая-то служанка окажется такой строптивой! — сквозь зубы прошипела женщина-птица.
— Ах да, Ваше высочество, я совсем забыла, что вы будущая повелительница мира и готовы идти к цели по трупам. По своему брату, по Ване, по его сестре… Не пойму, чем они тебе помешали?
Крылатая, гордо задрав нос, ходила по столику взад-вперед, быстро привыкнув к тряске в вагоне. Ей не по духу пришлись резкие слова проводницы, но спорить она не собиралась. Ирина права. И это больно ранило царицу-неудачницу.
— Для того чтобы достичь могущества, — гордо вещала Меритатон, — нужны жертвы. Или три человека — большая цена за счастье мира, у которого могла бы появиться бессмертная повелительница?
— Допустим, не такая и большая. В войнах погибают кучи народу, — согласилась Ира.
— Тогда почему ты упрямишься и не отдашь мне свою душу? Мы с тобой похожи словно близнецы. Ты умна и честна. Я — властолюбива и расчетлива. Мы вместе хорошо бы поладили.
Проводница повела бровью:
— Мне не нужен мир без любимого.
— Мне тоже, — улыбнувшись уголками губ, изрекла птица, — мы воскресим Сменхкара и будем с ним счастливы.
— Тогда верни к жизни и Ваню, — не отступала Семенова, — иначе я не согласна.
— Прости, — развела крыльями Меритатон, — но мне в Ахетатоне, во дворце Солнца не нужен человек, который против моей затеи. Забудь о нем и люби моего мужа.
— Ты мне приказываешь? — сощурилась Ира.
— Да, я ж повелительница!
— Наивно, — отрезала проводница. — Прости, но я живу в мире, где каждый сам находит свою любовь, и я ни за что не стану обниматься с твоей Смехандрой. Вообще, с какой это стати ты, не спросив меня, посмела записать меня в некрофилы? Может, я не хочу жить в одном дворце с мумией?
— Обижаешь! — фыркнула птица, отвернувшись от собеседницы.
Но Ира разошлась не на шутку. Она видела, что Ба падшей царицы не способна проникнуть в ее тело и вынуждена топтаться вокруг стакана остывшего чая. И, пользуясь случаем, не мешало бы выложить этой амбициозной особе мнение о ее планах всемирного господства. Конечно, Семенова не сравнилась бы своими пылкими речами со многими ораторами ее времени, но выражать собственную точку зрения у нее получалось.
Вот что было не так: это не настоящий поезд, не та самая дорога, по которой Ира уже несколько лет ездила в Москву и обратно. Это только антураж, а купе — некая безопасная территория, на которой Ба оказалась бессильна.
— Глупая женщина, — спорила птица, — ты не понимаешь, от чего отказываешься: у тебя будет дворец в стране вечного лета, по три сундука золота в каждой комнате, любящий мужчина, тысячи слуг, вечная молодость, наконец. Неужели это не прекрасно тысячами лет чувствовать себя на двадцать пять?
Последнее искушало, но Ира все равно отказалась:
— Нет, я не согласна на трупак вместо мужа, несмотря на тонны золота. Некрофилией не страдаю. Куда дороже мне будет обручальное кольцо, которое подарит мне любящий человек. Пускай оно останется единственным моим золотым украшением.
— Отродье феллаха! — выругалась Меритатон. — Да что ты смыслишь в жизни! Единственное, что мне от тебя надо — душу! Ты растворишься во мне, станешь моей силой. И всё, без проблем! Даже совесть не сможет мучить тебя.
— Потому что у тебя ее никогда не было! — крикнула на назойливую царицу Семенова. — Я хочу быть собой. И любить милого моему сердцу человека. И никакая облезлая курица мне не помешает!
— Не забывай, что я убила твоего ненаглядного, — напомнила Меритатон.
Но разгневавшаяся Ира схватила птицу за хвост и швырнула ее в зеркало на двери. Девушка надеялась, что произойдет то же чудо, когда Ба влетела к ней через окно. Однако дверь обладала совсем иными свойствами. Зеркало разбилось на мелкие кусочки и осыпалось на пол, а женщина-птица, пошатываясь, уползла под стол.