Она смотрит на Эджертона так, словно он прилетел с другой солнечной системы. Трогать? Да ей и смотреть-то на бедолагу страшно. Она качает головой, косится на тело. Эджертон смотрит на краснолицего полицейского, который понимает и принимает беззвучную просьбу.
– Мы за ней проследим, – тихо говорит ветеран. – Все будет в порядке.
Академия выпускает женщин уже более десяти лет, и если спросить Эджертона, то они себя до сих пор не проявили. Многие вступают в полицию с пониманием своего дела и готовностью работать; кое-кого можно даже назвать хорошими полицейскими. Но Эджертон знает, что есть на улицах и попросту опасные сотрудницы. Секретарши, как их зовут старожилы. Секретарши с пушками.
Эти истории с каждым пересказом все страшнее. В департаменте все слышали про девчонку на Северо-Западе – новичка, у которой в магазине в районе Пимлико какой-то псих отнял оружие. И еще та полицейская в Западном, объявившая код 13, пока ее напарника избивала семья из пятерых в доме во Втором секторе. Когда примчались машины, она стояла на обочине и указывала на дверь, будто регулировщица какая-то. И такие истории можно услышать в инструктажных любого района.
Пока остальные отделы департамента нехотя свыкались с концепцией женщин-полицейских, убойный оставался последним оплотом мужского правоохранения – пошлой раздевалкой, где второй развод считается чуть ли не обрядом посвящения. Здесь продержалась только одна женщина-детектив: Дженни Уэр провела в убойном три года – достаточно, чтобы показать себя хорошим следователем и мастером допросов, но не настолько, чтобы традиция закрепилась.
Вообще-то всего две недели назад в смену Стэнтона перевели Бертину Сильвер, ставшую единственной женщиной среди тридцати шести детективов и сержантов. По мнению других детективов, которые работали с ней в наркотиках и в патруле, Берт Сильвер – настоящий коп: агрессивная, жесткая, умная. Но ее появление в отделе убийств несильно повлияло на превалирующие политические взгляды многих детективов, трактовавших решение выдавать значки женщинам однозначно: варвары уже у ворот Рима. Для многих в убойном Бертина Сильвер не опровергала утвердившуюся теорию, а просто являлась исключением из нее. От обычного уравнения ее спасала безосновательная, но вынужденная логическая гимнастика: женщины в полиции – секретарши, но Берт – это Берт. Друг. Напарник. Коп.
Гарри Эджертон последним пожалуется на Берт Сильвер – он ее считал одной из лучших новеньких в отделе. И не поменял мнение даже вопреки ее неустанной захватнической войне за его стол. Уже много лет просидев за личным столом, в начале года он услышал, что ему придется делиться с Берт из-за нехватки места. Он нехотя согласился, но вскоре обнаружил себя под огнем. Стоило разрешить поставить на стол такие невинные вещицы, как семейные фотографии и золотую статуэтку полицейской, как за ними последовали щетки для волос и запасные сережки в верхнем правом ящике. Затем – нескончаемый поток помад и, наконец, надушенный шарф, то и дело пробиравшийся в нижний ящик, где Эджертон хранил папки подозреваемых от своих предыдущих расследований в отделе наркотиков.
– Ну все, – сказал детектив, уже в третий раз вынимая шарф и засовывая в почтовый ящик Берт. – Если я не дам отпор, она начнет развешивать занавески в допросной.
Но отпор так и не дал, и, в конце концов, Берт Сильвер завоевала половину стола. В глубине души Гарри Эджертон знает, что так и должно быть. Но эта девица, составляющая протокол в гостиной, – не Берт Сильвер. Несмотря на заверения старшего патрульного, он отводит его в сторонку и тихо говорит:
– Если она первый патрульный на месте, ей придется ждать криминалистов, а потом подать документы в отдел вещдоков.
Это замечание – почти что открытый вопрос. Судмедэксперты уже не раз превращали очевидные самоубийства в убийства, и ни к чему, чтобы вчерашняя выпускница академии запорола акты приема-передачи по каждой улике. Патрульный понимает без лишних слов.
– Не волнуйтесь. Мы проследим, – повторяет он.
Эджертон кивает.
– Она справится, – патрульный пожимает плечами. – Черт, да она посообразительней некоторых.
Эджертон открывает стенографический блокнот и возвращается в столовую. Задает обоим патрульным стандартные вопросы, собирая сырой материал для расследования.
На первой странице с датой 26 января в верхнем правом углу детектив уже записал детали вызова, поступившего от полицейского диспетчера в 13:03: «13:03 / Диспетчер № 76 / громкий выстрел / 5511 Лит-уок». На две строчки ниже Эджертон отметил время приезда на место.
Он добавляет имя молодой полицейской, номер ее значка и время приезда. Спрашивает и записывает номер протокола происшествия – 4A53881, где 4 – Северо-Восточный Район, «А» – месяц январь, а остальные цифры – учетный номер. Потом записывает номер прибывшей кареты скорой помощи и имя медика, засвидетельствовавшего факт смерти. Заканчивает первую страницу на времени подтверждения.