В лицо мне ударил холодный поток воздуха. Небо вокруг было черное, только далеко внизу светились бледные огоньки Комбината 817. Вот дьявольщина, мне что, нужно туда прыгать?
Ступать в черную пустоту под ногами было чертовски страшно. Я медлил, не решаясь прыгать. Пилот высунулся из кабины и заорал:
— Ну, что ты ждешь? Я не могу так долго держать такую малую скорость, прыгай давай!
Ну что же, я же не буду стоять здесь всю ночь, примерзнув к корпусу самолета. Придется прыгать, хотя мое тело отказывалось ступать в бездну подо мной.
— Давай быстрее, ты что, зассал? — заорал пилот.
Я козырнул ему на прощание и прыгнул вперед. Тело завертелось в воздухе, где-то высоко мелькнула туша ревущего самолета. Сильная воздушная струя резко швырнула меня из стороны в сторону.
Не успел я и опомниться, как ощутил рывок. Но не такой уж сильный, а, а слабый, едва ощутимый. Это разве нормально, тут же подумал я и поглядел наверх. Смутная память Бутова подсказывала, что я уже должен был висеть под раскрытым куполом. Вверху я увидел светлый язык полотнища. Купол, вместо того, чтобы раскрыться над моей головой, скрутился в жгут и извивался в воздухе. Я продолжал падать вниз с неимоверной скоростью.
Наверняка произошел отказ. Вот что значит доверить укладку своего парашюта незнакомым людям. Это тоже самое, что доверить свое ружье или пистолет ненадежному помощнику перед операцией, все равно что-нибудь да напортачит. Где там у меня запасной парашют?
Я нащупал кольцо второго парашюта, но помедлил его вытаскивать. В ушах свистел ледяной ветер, я несся к земле с бешеной скоростью. Интуиция или, вернее память более опытного парня Бутова, подсказывала мне, что если сейчас открыть запасной парашют, он может вырваться из ранца и обвиться вокруг вот этого основного купола. Тогда мне уже ничего не поможет.
Мне пришлось подождать подходящего момента, чтобы основной купол чуточку сжался и оказался подо мной, когда я все также кувыркался в воздухе. Только тогда я рванул кольцо запасного парашюта и услышал сверху знакомый хлопок. Стремительное падение тут же прекратилось, я взглянул вверх и с облегчением увидел, что надо мной раскрылся круглый купол, белеющий в темноте.
Свист ветра тут же утих, только свежий воздух овевал мое лицо. Меня окружала почти полная тишина. Я посмотрел по сторонам, ощущая себя будто бы зависшим в пространстве. Далеко вверху ревел, удаляясь, мой самолет. Я пошевелил ногами и подивился радостному чувству в груди. Хотелось кричать от счастья и петь песни.
Но оставим эмоции на потом, сейчас надо разобраться, где мы будем приземляться. Я посмотрел вниз, выискивая огоньки и сначала не заметил их. Внизу тоже светлел обвисший купол основного парашюта. Я удивился, куда они могли подеваться и только потом заметил их в стороне. Сильно в стороне от меня. Успею ли я добраться туда до того, как спущусь на землю?
Руки сами управляли движением в воздухе. Правая рука потянула стропу вниз и я плавно полетел вправо, надвигаясь на мерцающие в темноте огни. Несмотря на то, что я летел очень быстро, то сразу заметил, что не успею добраться до населенного пункта.
С другой стороны, может быть, это к лучшему, мало ли на что там можно наткнуться. Самое неприятное было бы застрять на линиях электропередачи и поджариться, как бифштекс.
Земля стремительно приближалась, хотя я мог пока что еще различить только скопления голых деревьев под собой, несколько неровных тарелок озер, небольшую речку вдалеке, поблескивающую льдом и поле чуть в стороне. Похоже, туда-то мне и надо приземляться. Огни комбината № 817 остались далеко впереди.
Я поднял ноги и постучал их друг о дружку, чтобы восстановить кровообращение. Это важно, чтобы приземлиться упруго и избежать травм. Заснеженная земля, местами черная от прогалин, уже была прямо подо мной, но в темноте я чуточку ошибся с расстоянием и все-таки сильно ударился ногами о твердую поверхность.
Не удержавшись на земле, я покатился кубарем по насту, путаясь в стропах парашюта. Купол тоже завалился на землю и все оставался надутым воздухом. Я остановился и почувствовал, как он тащит меня обратно.
Пытаясь остановиться, я вскочил на ноги, уперся в снег и натянул стропы, удерживая парашют на месте. Стропы чуть не порезали мне руку, но вскоре купол обмяк и плавно опустился на землю. Я наконец выдохнул и торопливо сорвал с себя лямки парашюта.
Несколько лямок не желали поддаваться и я достал из кармана складной нож и с наслаждением разрезал их. Не люблю, когда вещи пытаются противоречить мне.
Затем я собрал мокрый и холодный парашют в охапку, огляделся, прикинул, куда примерно идти и направился к месту высадки.
— Вот сволочь ты, Зверь, — выругался я, вспомнив про то, что начальник ни словом не упомянул про этот экзотический способ высадки. И, видимо, сделал это намеренно, решив, чтобы я лишний раз потренировался в ночном десантировании. — Мог бы предупредить хотя бы.
Неподалеку обнаружилась занесенная снегом грунтовая дорога, я пошел по ней. Затем посмотрел на парашют у себя в руках и вспомнил, что должен от него избавиться. Чего это я потащил его с собой? Видимо, из-за легкого шока, вызванного приземлением.
Зверь ведь приказал мне тайно явиться на объект, не привлекая лишнего внимания. Это даст возможность незаметно подобраться к Койоту. О моем прибытии не должны знать среди местной милиции и органов госбезопасности, Зверь не без оснований опасался, что среди них есть люди Койота.
Спрятав парашют, я отправился дальше по дороге. Снег за ночь застыл и покрылся ледяной коркой. Я шел через полосу леса, а за нею должны появиться первые дома комбината 817. Я видел, как колеблются огоньки в их окнах сквозь голые ветки деревьев.
Сбоку послышалось рычание. Я не обратил внимание на устрашающий звук и только потом увидел приземистые силуэты, преграждающие мне дорогу. Это были одичавшие собаки, здоровенные, мохнатые и голодные, в холке они доставали мне до пояса. Кажется, псы совсем оголодали и решили разорвать меня на куски.
Я сунул руку в карман, чтобы вытащить ТТ, но затем поглядел на комбинат впереди и передумал. Звуки выстрелов могут привлечь внимание охраны, вся моя легенда рассыплется, как труха. Придется действовать бесшумно. Кроме того, если хорошенько спугнуть собак, они сами разбегутся. Все-таки, они не волки.
Я решил пойти дальше и не обращать внимания на собак. Порычат немного и отстанут. Пройдя еще несколько шагов, я встретил перед собой троих огромных псов, стоящих поперек дороги. Пройти мимо них просто так не удастся.
Сунув руку в карман, я достал нож, уже выручивший меня сегодня с парашютом. Потом я потихоньку раскрыл его и застопорил специальной скобой, не позволяющей ножу сложиться во время боя. Затем я стащил с себя куртку и обмотал вокруг левой руки. Ну ладно, если вы, собаки, совсем обезумели от голода и холода, придется вас немного вразумить.
Оглядевшись, я увидел, что стая собак из десятка особей взяла меня в кольцо. Трое самых крупных и храбрых псов стояли прямо передо мной, не давая пройти к жилью, а остальные стояли потокам и сзади. Несомненно, они ждали, пока вожаки нанесут мне первый, самый крупный урон, чтобы затем тоже броситься на меня и поскорее оторвать от меня кусок горячего мяса. Вот твари, наверное, они проделывают это уже не в первый раз.
В лесу было тихо и безлюдно. На востоке небо посветлела, предвещая о скором рассвете. Я стоял уставший, голодный и замерзший, а стая собак не желала пускать меня к цели. Одичалые животные хотели разорвать меня на части, чтобы утолить голод. Весело, однако, началась моя командировка в комбинат 817.
Наконец, устав ждать, трое огромных псов разом бросились ко мне.
Глава 23. Создатели атома
Единственное, о чем я пожалел, что рядом не оказалось дерева или большого камня, чтобы прикрыть спину. Потому что говоря о трех больших псах, я, конечно же, имел в виду вожака и двух его ближайших помощников. А равно и претендентов на трон. Вожак, большая среднеазиатская овчарка с грязной серой шерстью, был выше и сильнее двух остальных псов, он держался чуть впереди, а они на несколько сантиметров сзади. И бросились они на меня на пару секунд позже вожака. Что за порода, сказать не могу, какая-то дикая смесь немецкой овчарки с дворнягами.