По улицам Нижнеярска брела сгорбленная пожилая женщина в старомодном платье в мелкий цветочек и длинной серой кофте. На голове у нее была повязана выцветшая косынка из под которой выбивались седые пряди. Глубокие морщины пересекали лицо женщины. Она иногда останавливалась, разглядывая витрины и спешащих людей, потом брела дальше. Напротив пятачка, излюбленного места где толкутся цыгане, наркоманы или отчаявшиеся женщины в надежде на цыганское гадание, находился небольшой скверик с рядом серых скамеек на бетонном основании.
Женщина присела на ближайшую скамейку, достала журнал и стала читать периодически оглядывая пятачок.
На пятачке стояла Тойота Камри с водителем цыганом лет сорока, а к нему периодически подходили молодые тощие парни.
"Василий", подумала женщина.
Она взглянула на цыганок, их было сегодня меньше обычного не более десятка молодых. Цыганки приставали к проходящим, предлагая золото. Одна из них совсем юная, круглолицая звонко смеялась.
Милиционер равнодушно прошел мимо, разговаривая по телефону, невзрачная пожилая женщина продолжала читать журнал оставаясь неприметной и не заслуживающей внимания. Взгляды людей с удовольствием останавливались на молодых красивых, но скользили мимо старых изношенных тел и лиц.
Приближалось время обеда, цыганки увеличили выброс децибел и толпой направились в ближайшее кафе
Пожилая женщина сунула журнал в сумку, кряхтя встала со скамейки, сильно сутулясь подошла к Тойоте Камри, заглянула в открытое окно.
Цыган презрительно посмотрел коричневыми глазами навыкате на пожилую бедно одетую тетку:
-Чего нада? Иди давай отсюда,– прикрикнул он на нее.
Женщина криво улыбнулась и вдруг неуловимым движением выхватила пистолет, нацелив мужчине в лоб.
–Где девочка? хрипло спросила она.
–Выражение лица цыгана с презрения сменилось на крайний испуг.
–Какая девочка не знаю никакой девочки клянусь, быстро затараторил он.
-Врешь сука, знаешь,– холодно произнесла женщина
-Не знаю клянусь! и вдруг оскалившись, выбросил руку, но схватил лишь ткань рукава.
Одновременно раздался легкий хлопок, из простреленной головы побежал тонкий кровавый ручеек, набирая силу. В городском шуме и гаме никто не услышал выстрела. Пожилая женщина по прежнему не замеченная, горбясь отошла от автомобиля и двинулась по направлению к аптеке, но уже около аптеки резко свернула в ближайший подъезд и спустилась в открытый подвал. Там морщась от запахов гнилых овощей, сбросила платье, кофту, косынку и парик, сложила в пластиковый пакет и протерла лицо от грима.
Исчезла пожилая женщина с лица земли, как будто и не было никогда. Обычная худенькая девушка в майке и черных леггинсах отправилась по своим делам.
Я неспешно прогуливалась, беззаботно помахивая пакетом, улавливая истошные крики с пятачка.
Оставляя за собой тлен и разорение” всплыла в памяти цитата бог весть откуда.
Подъехал полупустой автобус, я отправилась за город. Я помнила, что недалеко от заброшенных карьеров располагалось внушительное болото, где то и дело увязали и тонули козы местных жителей. Мне надо было как можно быстрее избавиться от улик и болото подходило к моему плану отлично.
Карьеры заросли молодым ивняком. Природа быстро затягивала шрамы от нанесенных человеком увечий, скоро тут будет овраг, а по дну однажды побежит ручей и будут прыгать зайцы, пока человеку не стукнет в голову новая идея по добыче денег. Я с сожалением выбросила пистолет в болото, туда же полетел пакет с вещами и камнями для тяжести.
Уже в городе купила газету Нижнеярские вести, увы телевизора мне теперь долго не видеть. На первой же странице бросилась в глаза статья о бушевавшем пожаре в цыганском поселке, который перекинулся на соседние дома. Найдены два сильно обгоревших трупа, подозревается поджог. Газету я забрала, она мне пригодится на растопку собственной печи.
Неожиданно, тяжкой волной нахлынули мысли о Юльке, я застонала от боли и потряс головой постаралась переключиться. Потом, я буду горевать потом. Иначе мое страдание отнимет так нужные мне сейчас силы.
Через пару часов я была в своей землянке. Улегшись на пластмассовый шезлонг обдумывала дальнейшие действия. Странным образом для меня потеряло ценность абсолютно все, в том числе и собственная моя жизнь. Мне было все равно, поймают ли меня, убьют в муках, или посадят за убийство, переживу ли я зиму в землянке без денег, друзей и помощи. Даже Андрей стал блеклым выцветшим пятном моей неудачливой биографии. Все это не имело никакого значения для меня. Я получила анестезию во всю душу, единственное что двигало мной желание уничтожить всех, кто отнял у меня Юльку.