-Тварь!
Разрезала петлю на ножке моей девочки.
Обтерла и спрятала свое оружие.
Подняв обнаженную невесомую Юльку на руки, давя рвущийся крик, выскочила прочь из чумного дома.
Добежав до машины, я уложила Юльку на заднее сидение и рванула прочь из Круглово,
В Нижнеярск не вернусь, меня там больше ничего не держит, я решила пробраться к федеральной трассе, которая вела к Тамбову.
Да, Тамбов! Там живет старшая сестра моего папы Татьяна Борисова, вдова. Я ее никогда не видела. кроме как на фотографиях, но теперь Тамбов это единственное место, где может быть нас примут.
Я выехала из Круглово и через несколько километров уйдя с дороги спряталась за небольшим леском. Подняла девочку на руки, усадила на коленях и стала вливать ей по капле яблочный сок. Сухие детские губки поймали капельки, Юлька открыла затуманенные глаза, посмотрела на меня без всякого выражения и закрыла их опять. Я поила мое дитя и плакала.
От всего. От того что она вернулась ко мне, спасибо Саша. Почему Саша? Я не знала, вырвалось само. От того что она жива.
Юлечка моя деточка.
Я закутала истощенное грязное тельце в дедов шерстяной плед, которым по ночам укрывалась сама. Откинула переднее сиденье положила ее рядом с собой.
Вспомнила про телефон круглолицей цыганки, на нем уже было пропущенных десять звонков. На последний звонок послала текст из одного слова “Понтонный” и отключилась.
Я уже собралась выехать на дорогу, как увидела знакомый красный Форд Фокус тот самый, что из цыганского двора в Круглово. Он пронесся на огромной скорости к Нижнеярску. “Зашевелились сволочи”, усмехнулась я и подождав немного, выехала в противоположном направлении к федеральной трассе.
Я со злорадством представляла их физиономии, когда увидели труп хозяйки и пустую подстилку.
Телефон я обтерла влажной салфеткой и на ходу швырнула в проносившиеся мимо кусты.
Я ехала, пела детские песни и рассказывала сказки, чтобы не заорать от перенапряжения.
Дед плачет, баба плачет, а курочка ряба кудахчет:
Бросив взгляд на Юльку, я увидела, что она исподлобья косится на меня.
“Она меня забыла”, горько заплакал тоненький голосок в моей душе.
Проглотив ком, я продолжила рассказывать сказку, высматривая боковую дорогу с трассы
Я съехала у поворота на деревню Дубки. Мне понравилось название, да и пустынная дорога производила приятное впечатление, хотя была обсажена не дубами, а высокими тополями.
Достав влажные салфетки, осторожно прикоснулась к Юлькиной исхудавшей ручке. Она закрыла глаза и и губы искривились в ожидании боли.
-Юлечка, я мама твоя. Я так долго искала тебя,– говорила я ей, обливаясь слезами и обтирая своего бедного ребенка.
-Юлечка, солнышко, ты теперь всегда будешь со мной.
Оттирался слой грязи и проявлялись синяки разного возраста от свежих темных, до желтых разводами.
Что же эти суки делали с моим ребенком.
Я напоила дочь теплым яблочным соком и мы двинулись снова в путь. Когда совсем стемнело, я решила остановиться на отдых в придорожной лесопосадке.
Я баюкала свою девочку на руках под ночными звездами и молилась, чтобы она пришла в себя.
Юлька не показывала никаких признаков, что узнает меня, но хоть не отталкивала, это уже было очень важно.
Весь следующий день мы ехали. Я выгребла всю мелочь и потратила последние деньги на бензин. Еды у нас не было, я поила Юльку только водой, обещая ей самые вкусные конфеты, мандарины и шоколадки. Она молча слушала меня, а ее осунувшееся личико не выражало никаких эмоций.
В Тамбов мы попали к вечеру. Я из багажника достала записную книжку деда с адресом Татьяны Борисовой в девичестве Кушкиной и атлас дорог России.
На последних каплях бензина мы доехали до трехэтажного кирпичного дома довоенной постройки на окраине Я медленно поднялась на третий этаж, держа Юльку на руках, позвонила в дверь,
–Кто там? раздался голос.
–Тетя Таня, это я Алена Кушкина дочь Николая.
– Алена? удивленно спросили за дверью.
Задвигались замки и высокая худощавая женщина с короткой стрижкой темных волос и с папиными глазами, одетая в бордовый флисовый халат вопросительно уставилась на меня.
–Здравствуйте тетя Таня,– сказала я женщине с такими родными глазами -Мой папа Николай Кушкин, умер, я осталась одна. А это моя дочка Юля. Можно зайти?
Через пять минут я сидела за столом и поила дочку молоком, а потом, когда она уснула, прижимала ее к себе и наотрез отказываясь положить на кровать.