–Артемьич, у меня ремонт в доме, я уеду через два дня.
Не буду же я говорить, что не хочется возвращаться в квартиру где была убита тетя.
Мой дом даже неотделанный стал моим убежищем, мне хотелось жить и и обживать его, Наверное неприкаянный домовой, из брошенной деревни переселился ко мне и навевает эти мысли.
– Ну, дочка, в любое время звони, я всегда приду на помощь,– заключил фермер.
Мы с Артемьичем распрощались и я выехала с его двора. Хотела к дому, он так и манил меня, но передумав отправилась на заправку.
Тоня скучала одна, подперев щеку рукой.
-Тоня скажи у тебя, кто незнакомый останавливался вчера?
-Да тут все незнакомые,– засмеялась Тоня.– Ниссан заправлялась, семейные там были, Уазик был с гастарбайтерами пепси колу брали и чай. Камаз подъезжал, сигарет брали.
-Тоня, а Уазик какого цвета?– спросила я.
-Да какой там цвет грязно белый сто лет не мытый,– усмехнулась Тоня.
С новыми сведениями, бутылкой молока и шоколадкой я вернулась домой. Нельзя списывать со счетов, что бандитам вообще не нужно было заправляться, но очень кажется, что Уазик наследил, тем более свиней расстреляли. Местные бандиты бы продали или сами съели, а тут такая выборочность. Залетные грабители, которые свининой брезгуют.
Я размышляла, а сама оглядывала владения. Забор то я не поставила, а надо было. Просто дом стоит, а рядом моя Волга, как сигнал, что кто то живет. Одна без оружия я не продержусь. Да и интереса им нет у меня в голых стенах, где нечем поживиться. Это крысы, к Артемьичу они вернутся обязательно, захотят денег вытрясти и поиздеваться над беззащитными фермерами.
Я откусила шоколад и решила позвонить:
–Артемьич, как ты смотришь, если я сейчас переберусь к тебе.
Фермер неожиданно согласился.
-И то правда, мне так тошно, стены давят, Тая в больнице, ох беда неловка. А ты хоть живой человек рядом.
Артемьич оказался очень сведущим в деле отделки и рассказывал в процессе чаепития, как он самостоятельно строил дома, когда списался на берег.
–Артемьич,– дождавшись когда он закончит, сказала я– Тоня видела на Уазике неместных гостей, мне кажется, они вернутся. У тебя оружие есть?
Артемьич весь как то подобрался, встал и исчез в чулане. Вернулся с мелкокалиберной винтовкой.
– Не думал что пригодится,– погладил он приклад.
–Ты бы ехала домой дочка,– фермер серьезно посмотрел на меня.
–Ничего, выкрутимся,– ответила я, как можно беззаботней– У тебя есть пустая бутылка?
В бутылку бензина накрошила пенопласта от упаковки, вспоминая Санины учения скрутила фитиль, подготовила спички.
–Ты где этому научилась дочка,– спросил фермер после молчания.
–В кино видела-, улыбнулась я.
Артемьич ничего более не сказал, занявшись винтовкой.
Мы оба думали одно и тоже: Они могут приехать, а могут и нет, может и пронесет.
Не пронесло.
Уазик остановился вечером. Из него вылезло четверо черноволосых мужчин и отправились во двор уверенно, как к себе домой. Оглядели мою ободранную Волгу посмеялись, один поразительно похожий на Селима, кирпичом разбил переднее стекло. Около Лады Артемьича постояли обсуждая, мне показалось, что она им понравилась. Я пригляделась и мой глаз художника меня не подвел, да ведь это и впрямь Селим. В темно синей теплой куртке нараспашку и в очень знакомом мне тетином кашемировом черном пуловере с вышитой эмблемой британского флага на груди.
–А ну убирайтесь! закричала я бандитам в приоткрытую дверь.
Они увидели меня и стали ржать. Действительно смешно, деревня пустая хоть оборись. Я заперла на засов, который был просто лом поперек двери и приготовила нож.
–Эй девушка, открой поговорить
Бандиты сначала стучали, потом принялись ломать дверь, дубовая дверь набранная из досок, треснула, но все еще держала.
Неожиданно они заговорили на непонятном языке и ушли.
–Неужели это все? удивилась я.
Оказалось не все, ,вскоре я увидела, как они тащат бревно к двери. Ах вот что, вы хотите вышибить дверь? Не дождетесь.
Глухие удары сотрясали сени, образовалась трещина в двери, тут же раздались выстрелы и куски стекла в небольшом деревенском окне разлетелись в стороны.
–Эй девушка, выходи не бойся!
Послышались удары топора, бандит ломал дверь, расширяя дыру.
Я метнула нож точно в его обросшее горло. Заливаясь розовой пузырящейся пеной, он осел на снег.