«Ах, вы совсем не туда смотрите, гляньте, какой вон тут узорчик!..» И за всей этой суетой (из которой Вознесенский, как никто, выходил с честью, но которая утомляла и его) первое впечатление от человека тускнело, терялось, а с ним терялось и еще что-то, что Вознесенский не заботился четко определять, но ценил.
Женщина, чуть поводя головой, внимательно следила за тем, как из-под авторучки Светаева быстро бегут мелкие аккуратные строки, хотя прочесть их вверх ногами, конечно, не могла. Вознесенский вспомнил своего кота. Тот, сидя на письменном столе, тоже мог подолгу наблюдать, как на бумаге возникают шеренги закорючек. При этом кот понимал, вероятно, еще меньше — гипнотизировало само движение. Еще больше он любил сидеть перед аквариумом. Скорее не любил — не мог не сидеть. И ведь знал, дуралей, что незащищенность рыбешек обманчива, а нет-нет да и царапнет лапой по стеклу.
Уютно присидевшись на диване, Вознесенский не очень вслушивался в диалог Коки с брюнеткой. Но все-таки пора уже проявить какую-то деятельность.
— Как там у вас, Николай Николаевич? — разморенно спросил он.
— Подвигаемся к концу.
— Дайте почитать.
Спина остро забеспокоилась.
«Наплела небось с три короба. Ну-ка, посмотрим...»
...Давно собралась к сестре на дачу... По дороге на вокзале встретила своего дальнего родственника Барабанова, он тоже ехал куда-то за город. Обрадовалась попутчику... Только отошли от пригородных касс — Барабанов увидел знакомых, остановился, поздоровался, а тут милиционер... Ни о каком чемодане она и понятия не имеет...
— Вы уж нас извините, — сказал Вознесенский спине, — вам придется немного подождать.
Заведующего складом шелкоткацкой фабрики Барабанова допрашивал Чугунов. Он все еще заполнял анкетную часть. Вопросы произносил медленно, внушительно, протокол заполнял тоже внушительно — огромными, заваливающимися влево буквами.
Сидящий перед ним длиннорукий лысоватый человек в хорошем летнем костюме должен был чувствовать, что находится перед лицом закона.
— На выборных должностях состояли? — доехав до конца фразы, Чугунов поднимал на допрашиваемого «официально-строгие» глаза.
— На оккупированной территории находились?
С этой анкетной частью иногда и смех и грех. Светаеву однажды даже головомойку дали: допрашивал полуглухую старуху лет семидесяти — на предмет уточнения деталей некой кухонной баталии. Кричит, а сам радуется:
— Военнообязанная?
— Чегой-то?
— В белой армии или в полиции служила?
Бабка наконец расслышала, разобиделась да в слезы... «Надо бы новые бланки завести, да старых небось лет на десять запасено...»
Лысинка розовеет сквозь рыжеватый зачес. На ушах какие-то рысьи волоски Руки лежат спокойно, демонстрируя крахмальные манжеты. Говорит пресно, смазывая интонацию. Что-то в нем есть и скользкое и колкое. В нем угадывался долгий и сильный завод. Такого на примитивный испуг не возьмешь. «Паучок в целлофане», — решил Вознесенский. Потом попал взглядом в водянистые, навыкате глаза Барабанова и внес стилистическую поправку: «Паук в целлофане».
— Перейдем к текущему дню, — возвестил наконец Чугунов, переворачивая страницу, словно отваливая древнее каменное надгробье. — Так же вот детально, прямо как с утра встали и как попали на вокзал...
— Полчаса жду этого вопроса, — не удержался Барабанов. Но его намек, что давно-де пора перейти к существу дела, пропал впустую. На мелкокалиберные выпады Чугунов не реагировал.
С бессильной досадой (как домработница, дающая отчет надоедливой хозяйке в покупках) излагал Барабанов, как он умылся, поел-попил, зашел на работу и как решил поехать в загородный цех своей фабрики. Где находится? Находится в Павлове. Потому что там вредное производство и никак директор не может добиться перевода цеха в Москву. С кем на работе встречался, о чем разговаривал? Пожалуйста, он расскажет, если это кому-то любопытно...
Нет, не было это любопытно. Это было убийственно скучно. Но на Барабанова ссылалась брюнетка, сидевшая у Коки Светаева, и Вознесенский ждал, когда же она, в свою очередь, появится в показаниях Барабанова. Тогда он сличит их версии и пойдет себе дальше по кабинетам.
— ...На вокзале, когда брал билет, оказалось, что до электрички еще больше получаса. Пообедал там же в ресторане. Что ел, вас тоже интересует?
— Нет, это ваше личное дело, — с достоинством сказал Чугунов.
«Удивительно он умеет не замечать шпилек».
...Около книжного киоска увидел вдруг инженершу со своей фабрики, Филимонову. Подошел. С ней рядом стояла какая-то женщина... Да, кажется, брюнетка, и двое мужчин. Одного раньше встречал в конторе — это снабженец со швейной фабрики, которой они поставляют продукцию. Остальных не знает... Филимонова со снабженцем о чем-то говорила, но он, Барабанов, не посчитал возможным вникать: мало ли что там у них, женщина молодая...