Он открыл перед ней дверцу машины и даже помахал вслед рукой.
Вот теперь Вознесенский почувствовал лестницу. Но-но, рано уставать. Ему предстоит сегодня еще коронный рывок — с Филимоновой. Правда, когда она прочтет показания сына... Он вспомнил лицо женщины во время разговора по телефону. Да, расчет железный.
У дверей своей комнаты он столкнулся с Кокой.
— Слушайте, Светаев, уважьте усталого человека. Человек хочет чаю.
Кока принял позу услужливого официанта.
— Мигом-с!
Сегодня Кока готов был ботинки чистить Вознесенскому.
Но чаепитие было испорчено. В кабинет влетел начальник райОБХСС.
— Товарищ Вознесенский, что ты тут затеял?
— Затеял чай пить, разве не заметно? — Меньше всего сейчас хотелось разговаривать именно с этим человеком.
— Да я не о том, о деле. Ты мне скажи...
— Присядьте, — холодно прервал Вознесенский.
Он всегда игнорировал попытки майора к этакой «милицейской простоте» и каждый раз старался дать ему почувствовать, что хотя тот горланит всем: «Здоров, товарищ такой-то, как житуха?» — но вовсе не становится от этого «своим в доску». И вообще, какой он милицейский работник? Заявился сюда без году неделя то ли из райисполкома, то ли из обкома профсоюза. Был «помзавом» или «замначем», а теперь, как говорит Райкин, «бросили меня на милицию». А тут, брат, одного того, что умеешь на трибуне воду из стакана пить, — мало. Ох мало!..
— Пойми, товарищ Вознесенский, — круглым румяным голосом пионервожатого убеждал майор, — дело-то простое. У кладовщика в Павлове недостача. Чего? Пуговиц. А в чемодане что? Пуговицы! Ясно?
— Не очень, — отозвался Вознесенский.
Высокий лоб майора засветился мыслью.
— Он эти пуговицы стащил и намеревался передать продавщице промтоварной палатки на предмет реализации.
— Такую версию я как-то упустил, — со скрытой иронией протянул Вознесенский.
— А что я и говорю! — обрадовался майор. — Зачем нам сложности разводить? Недостача в Павлове — пускай и расследуют в Павлове. В соответствии с законом. Не надо, товарищ Вознесенский, преувеличивать организованность преступных элементов. Это я тебе как старший товарищ хочу подсказать.
«Знаешь ведь: не поверю, будто ты такой дурачок. Но тебе все едино, только бы спихнуть лишнее дело с плеч. Лишнее дело — лишние заботы, лишние аресты, лишние неприятности. Привык в своей конторе — или где там — сплавлять кляузные бумажки от стола к столу. Эх!..»
— Я вам советую согласовать вопрос с Головкиным, — серьезно сказал Вознесенский.
«В чем, в чем, а в этом на старика можно положиться. Предательства не учинит».
Даже не отдышавшись, Раиса позвонила. Тотчас из глубины квартиры послышались веселые, вприпрыжку шаги. «Наконец-то!» — покровительственно проворчал за дверью мальчишеский голос. Но улыбка, которую мальчик нес навстречу этому звонку, разом поблекла и сменилась досадливым недоумением. Поймав себя на невежливом выражении лица, он сказал:
— Я думал, мама, — это было полуизвинение-полувопрос.
Раиса промолчала, оглядывая его. Худенький, но широкоплечий мальчик в майке и спортивных тапках на босу ногу. Чем-то похож на мать.
— Вы к нам?
— Если ты Сережа Филимонов, то к вам.
— Проходите, мама скоро вернется.
Он отступил назад ровно настолько, чтобы освободить ворсистый коврик, постеленный перед дверью — ждал, когда гостья вытрет ноги. Раиса нетерпеливо поскребла ногами, и мальчик снова сказал: «Проходите».
Коридор был неширокий, но длинный, правую стену его целиком занимали стенные шкафы, и Раиса машинально подумала, что если сегодня придется здесь делать обыск, то провозишься до утра.
— Садитесь, пожалуйста.
Она мельком взглянула на предложенное кресло и села за стол, положив перед собой папку, где лежали пустые бланки для допроса.
Сережа не оправдал маминых надежд: все, за чем ехала Раиса, было прямо перед глазами — к дивану прислонена сложенная раскладушка, на кресле стопкой два свернутых одеяла, две подушки, две простыни. Олег Константинович, как всегда, прав. Звериное чутье!
Проследив за ее взглядом, мальчик счел нужным объяснить:
— У нас тут ночевали... Я сейчас.
Он унес раскладушку в коридор, и там скрипнула дверца стенного шкафа. Потом появился снова и, натужившись, потому что трудно было сразу все обхватить, потащил туда же одеяла и подушки. Опять скрипнула дверца.
Раиса потянула тесемку папки... и вдруг остановилась. Несовершеннолетнего можно допрашивать только в присутствии взрослых — родителей, педагога, на худой конец кого-то из соседей. Она совсем забыла за всей этой спешкой. «Позвонить в домоуправление? Седьмой час, наверно, поздно. Пойду позову кого-нибудь из квартиры напротив. Лучше мужчину — меньше потом болтовни». Она двинулась, собираясь встать.