— Так. — говорю я: — это перестает мне нравится. Вы имеет право на свое мнение, однако советую немедленно прекратить произносить это имя всуе, иначе я забью его вам в глотку.
— Ты… — он глядит на меня с сожалением: — ты отравлен пропагандой. Сонечка…
— Да. — барышня встает с водительского кресла и вынимает руки из своей меховой муфточки, ее ладони, они… они коричневого цвета, покрытые трещинами, словно дно пересохшего водоема, когда ил трескается от засухи. Она сводит ладони вместе, хлопая и в тот же момент — грохот! Вздымается пыль, скрежещет металл! В глаза летят какие-то мелкие частицы, я хватаю Шрама за сюртук, но рукав отрывается!
Пыль рассеивается, и я вижу, что автомобиля моей кузины больше нет. Словно бы из-под земли выскочили челюсти гигантского зверя, которые сомкнулись и раздробили автомобиль, смяли его и превратили в кучу искореженного металла.
Глава 27
Глава 27
Время словно бы замедляется и в моей голове одновременно вспыхивают две мысли, первая — страх за Мещерскую, ведь роскошный автомобиль Ай Гуль сейчас превращен в груду искореженного металла, что же могло случится с человеческим телом? И вторая мысль, сразу же вслед за первой — облегчение. В этом мире есть магия! И есть возможность поднять человека, воскресить, вернуть с того света — если у него нет так называемого «отката» и, если его тело не закоченело. И это значит, что даже если ее тело перекрутило и сжало в этой металлической мышеловке, даже если у нее есть травмы несовместимые с жизнью — даже в этом случае я смогу вернуть ее к жизни! Все что мне будет нужно — это целитель. Где бы тут целителя найти?
Я отталкиваю стоящего рядом зеваку и бросаюсь к искореженному автомобилю. Успеть, лишь бы успеть. Первым делом — проверить ее состояние, а уже потом… поверхность под ногами все еще ходит ходуном, земляные челюсти оседают вниз, тяжелая пыль стелется по низу…
Отрываю крышу, вернее то, что осталось от крыши автомобиля, металл взвизгивает и отлетает в сторону. Где⁈ Кровь… вижу кровь, много крови, вот и обрывок ее голубого пальто, но сама Маша… ее тут нет! Разрываю металл дальше, вот и водительское кресло, вернее — то, что от него осталось, тут не только кровь, тут разорванный и скрученный торс, осколки белых костей проткнули кожу, волосы… нет, это половина черепа. По цвету кожи и половине искаженного и сорванного с костей лица — узнаю водителя. Что случилось с Машей? Неужели земляные челюсти стерли ее тело в пыль? Нет, быть такого не может, остались бы… части. Вот у водителя все тело тут, пусть и разорванное, перекрученное и смятое, пусть искореженное, словно через мясорубку пропустили, но ведь сама плоть никуда не делась! Где же…
— А ну стоять! — раздается рык и при звуках этого голоса — я замираю. Как говорил Гекельберри Финн — я бы ее услышал, даже если бы она шепотом говорила и встал бы, и послушался, даже если мертвый лежал. Это голос Мещерской! А вот и она — стоит в своем синем платье, отбрасывая в сторону остатки порванного пальто. Живая!
— Мы и не… — поднимает руки вверх Шрам, но моя дражайщая не слушает его, она срывается с места и прописывает Шраму такой удар, что тот летит вверх тормашками и в сторону!
— Минуточку! Мадам! — повышает голос второй молодой человек, но видимо у Мещерской закончилось терпение, его и раньше было немного, а тут… и она пробивает удар по второму, вернее — пытается, потому что на пути ее кулака встает дыбом земля! Стена земли! От попадания ее кулака во все стороны летят обломки и пыль, словно из пушки выстрелили! Я срываюсь туда же, пока, не понимая, что тут происходит, но мне и не нужно. Я знаю, кто тут свой, а кто — против моих. Этого для меня пока достаточно, остальное потом!
Земля уходит из-под ног и отбрасывает меня в сторону, мир переворачивается, вверх и низ меняются местами, в глазах снова темнеет и я — уже привычно — определяю, где тут выход. Выбираюсь из ямы и… ах, да. Это не яма. Привык я, что меня в землю вбивают, а тут — бросили в стену дома, да так, что я бревна проломил. Так что не яма, а дыра. Кто это из троих такой резвый? Пыль вокруг мешает видеть противника, принимать решения, мне бы сейчас очки пригодились, такие как у Василия-Петра, автомобильные консервы на глаза. Рядом со мной кто-то ворочается и глухо ворчит. Кладу руку. Гладкая кожа, упругое теплое тело… неужели я попал в чью-то спальню?
— Уваров! Убери руку, не время сейчас! — отбрасывает мою руку полковник и встает на ноги. Она прекрасна в своей ярости, ее голубое платье разорвано от плеча и до пояса, но она не обращает внимания на такие пустяки. Слава богу, с ней все в порядке.