Рядом со мной чуть приседает в боевой стойке девица Лин, ее фамильные секирки «Запад-Восток» блестят острыми лезвиями «рогов». Неприметная Дуняша справа от меня — поднимает руки, смыкая их в замок.
— Не надо! — командует «Данила», жестом указав своей спутнице, чтобы та — вынула руки из карманов: — это — свои.
— Как же… — ворчит та, но руки из карманов вынимает: — какие они свои…
— Такие. Две девушки и парень. Девушки — привлекательные, а паренек не из дворян и не богатый. Что думаешь с ним станет, как Мотыга прознает? — говорит «Данила» и вторая девушка — скрещивает руки на груди.
— Поступай как знаешь — говорит она: — вечно ты всех жалеешь.
— Может быть вы все-таки объясните мне, что за цирк тут творится? — спрашиваю я, поднимая руку, чтобы удержать на месте барышню Лин, которая слегка доворачивает свой кулак с зажатой в ней секиркой.
— Собственно и хотела — вздыхает «Данила»: — но вы оказывается вполне можете за себя постоять… однако же Мотыге дорогу перейти — это добром кончится не может.
— Так — говорит Ирина Васильевна Медуза Горгона: — мне это надоело. Времени у нас мало. Владимир Григорьевич, разрешите… — она складывает руки вместе и выдыхает воздух, выбрасывает сложенные ладони перед собой: — Ха!
Ноги у девушки, которая назвала себя «Данилой» — подкашиваются, она падает на чистый, добела отскобленный деревянный пол, падает беззвучно, оседает вниз словно ей коленки подрубили. Не знаю, что именно задумала Ирина, но с ней я разберусь потом, тут есть еще одна! Однако барышня Лин из рода Цин — успевает раньше меня, она сметающей подсечкой валит вторую переодетую девицу (та успевает только глухо вскрикнуть) на пол и контролирует ее, навалившись коленом на спину и удерживая заточенный «рог» одной из своих секирок у горла упавшей.
Глядя на это, я фиксирую в уме два факта. Первый — девушки работают вместе так, словно работали всегда — быстро, четко и слажено. И второй — меня тут не в грош не ставят. Решения принимаются кем угодно, дисциплины и порядка в танковых войсках не видно отсюда и до Питера. Кто давал команду вязать местных? То-то и оно. Сейчас может не время бучу поднимать, но вопрос о единоначалии проработать придется, что за самодеятельность?
— Встать! — коротко командует Ирина Васильевна Берн и осевшая было на пол девица — поднимается на ноги. Встает. Руки у нее болтаются вдоль корпуса, из уголка рта стекает вниз прозрачная ниточка слюны, глаза бессмысленно уставились в одну точку… ну чисто зомби.
— Кто такая? Имя. Фамилия. Отчество. — рубленными фразами бросает ей Ирина Васильевна и девушка начинает отвечать. Тихим, безэмоциональным и бесцветным голосом она говорит о том, что ее зовут Наталья, фамилии она не помнит, что переоделась в мужчину потому что местный представитель генерал-губернатора, некий господин Мотыгин Лев Акадьевич — в последнее время стал арестовывать и содержать под стражей до особого распоряжения молоденьки девушек. Особое распоряжение канцелярии генерал-губернатора вышло в связи с тем, что в окрестностях города стали пропадать молодые девушки, некоторых из них потом нашли по частям, по кусочкам. Поползли слухи что Лунг кровью молодых дев питается, а потом раздирает их на кусочки и по оврагам раскидывает. Почему в окрестностях города разбрасывает? Наверное, напугать хочет. Только вот в результате таких вот дел по распоряжению генерал-губернатора девушке на улицу не выйти — ежели кто из людей Мотыги увидит — так сразу под арест в острог — до особого распоряжения. Вот уже две недели так. Говорят, что как власти справятся с Лунгом — так всех и выпустят, но пока… пока в остроге у Мотыги пять десятков молодых женщин сидят. Нет, не лютуют, никого на хлебе и воде не держат и плетьми не угощают, да только все равно в остроге сидеть медом не намазано. Не сахар в общем.
Пока в комнате звучит бесстрастный голос Наташи-Данилы — на полу злобно шипит ее напарница, удерживаемая твердой рукой мастерицы Парных Секир. Умеет мастерица обезоружить и удерживать, казалось бы, вовсе сил не тратит — удерживает ее играючи, даже красиво — коленом прижимает затылок, лицом в пол и острое лезвие секиры — щекочет горло, попробуй пошевелись. Только и остается что злобно шипеть.