– Заканчиваем, товарищ.
– А-аа! – запищала своячница.
– И-Ии! – зафальцетил (А как называется человек, который пользует сестру жены? Если это не свояк?) облом.
– Тихо, мать твою! – снова зашипел комбат.
– А-аа! – ответила своячница.
– Ик, – начал пытаться разворачиваться почти свояк.
И тут Брехта дёрнуло. Облом!!! А не Осип ли? Ладно, потом проверим. Он отстранил артиллериста, и как в фильмах показывают, саданул рукоятью своего Драйзе облому повыше лопатки правой. Пока тот не развернулся осмотреть прерывателей процесса.
Бабах. Драйзе повторил свой трюк и без нажатия на спусковой крючок выстрелил второй раз за ночь.
– Ссука, – обругал всех немцев Иван Яковлевич и бросился к двери пятого купе.
Вовремя. Оттуда высунулась рожа с чеховской бородкой. Это так не вязалось с представлением Брехта о бандитах, что он не удержался и третий раз применил немца в качестве кастета. Бабах. Чехов отлетел назад в темноту купе. Брехт схватился за ручку и охринел. На двери была цифра четыре. Римская. Мать её. Что не хватило грамотности арабскими написать?
Подоспевший, Васька дёрнул пятую дверь, и она легко распахнулась, мужчина, стоящий к ним спиной, прыгал на одной ноге, пытаясь надеть штаны. Да, чего уж теперь. И Брехт саданул вражеским предательским пистолетом по ещё одной лопатке. Бабах. И вой. Он бандюгу не вырубил, зато немец послал пулю куда надо, отстрелив Михею ухо и разбив окно в купе.
Повоевали.
Нет не всё ещё с финкой наперевес, отпихнув воющего главаря банды, из купе выплывал Осип. Облом. В смысле почти свояк оказался не Осипом. Ну, ничего, теперь у него надолго пропадёт охота «свояка загонять». Раздумывать было некогда и Брехт, наконец, впервые за эту суматошную ночь применил Драйзе по прямому назначению. Бабах и на правой ноге Осипа начал расцветать красный гладиолус.
Событие тридцать седьмое
Если ребёнка в 17 лет отдать в детдом, он в 18 получит квартиру?
Футболисты сборной России посетили детский дом.
«Это ужасно, увидеть эти лица, в которых не видно даже тени веры и надежды» – сказал после визита 6 – летний Вовочка.
Сволочь эта Элизабет Кюблер-Россл. Всё ведь точно написала про свои пять стадий. Только она сузила до отношения к своей смерти. Хрена с два. Для всего почти работает. Какой там первый этап. Отрицание.
Да не может быть, что он ошибся и побил совершенно непричастных к бандитствующим элементам людей. Зря побил «свояка» и Чехова? А вдруг это бы были они, а он бы их оставил за спиной. Нет. Правильно побил. Не хрен встревать в разборки. Спали бы спокойно, а не блуд чесали или любопытство проявляли, и всю у них было бы чики-пуки.
Дальше гнев. Когда человек не в силах отрицать очевидное, его переполняют ярость, раздражение, зависть и негодование. И на «свояка» – гнев. Нашёл, сволочь, время и место. На свояченицу гнев. Если, мать твою, ты мужняя жена, то и блюди мужнюю честь. Сердечный приступ случился? Так и хорошо, следующий раз крутить пятой точкой не будет. Опять же на «свояка» почему гнев? Ты, бугаина чёртов, нашёл место и время! Шо, до дому потерпеть пару часов не мог?
Третий этап – «Торговля». Ну, в смысле, я тут набедокурил, чутка, пусть всё пройдёт без последствия, а я не только свечку поставлю, но и впредь буду паинькой. Больше не буду, ни за что не про что бить людей с чеховской бородкой. Пусть уж носят, чёрт с ними.
Четвёртый этап – «Депрессия». Вот, прямо нахлынуло. Стоял безучастно в углу вагона у выхода и смотрел, как крутили обрывками простыней раненых бандитов, как визжал ему в лицо товарищ из четвёртого купе, обещая прямо на вокзале сдать его в милицию. Кричал, пока Брехту Васька не принёс гимнастёрку. Они ведь пошли изображать очередь в туалет, и потому были в бриджах, но без гимнастёрок. Топлесс. Только полотенце на плече. А под ним рука сжимает пистолет.