Он кое-как поднялся и отошёл от ребёнка. Обожжённые глаза болели, рассечённый бок жгло, шкуру сильно опалило. Ничего, это всё пустяки. Хуже смотреть на эти трупы…
— Совсем дети… — пробормотал Геррет, осматривая тела.
Генас, внезапно пошедший против своих, стоял на коленях, опираясь на меч, и тяжело дышал.
— Они убили бы вас, — сказал он, и в его речи слышался явный периамский акцент. — Мы убили бы. Пожалуйста, не трогайте его, — попросил мужчина, мотнув головой на оставшегося в живых ферагена.
Тот оказался совсем юным — не старше пятнадцати лет. Спелёнутый водой, он ничего не мог сделать и лежал, зыркая на всех дикими глазами, точно зверёныш. Его облик напоминал… эльфа — по лбу и скулам тянулись полосы, похожие на дрекожу, удлинённые уши.
Фаргрен взглянул на говорившего мужчину. Тот оказался старше Фара, может, лет на десять, в нём тоже смешивались черты эльфа и человека. Убитые дети были такими же. И мёртвый взрослый генас.
— Эльфийские полукровки? — тихо проговорил Рейт. — Никогда не видел полукровок.
«Я тоже», — мысленно согласился с ним Фаргрен.
И никто не видел пятерых сразу. Пятерых! Где-то Фар слышал, будто ребёнка смешанной крови может выносить только эльфийка, и даже тогда чуть ли не половина беременностей заканчиваются выкидышем.
А уж то, что эти пятеро были мощными генасами, причём трое в возрасте, когда сила обычно ещё спит, — совсем невообразимая невозможность.
Ирма привела в чувство Мильхэ. Та поднялась и, пошатываясь, подошла к мёртвым детям. Зачем-то она начала снимать с маленького иллигена доспех. Чешуйчатый панцирь был… Неестественно маленьким. Непристойно маленьким. Как и мечи, которыми вооружили детей. Убийственно игрушечные.
Никто не успел спросить, какого хррккла она творит, как взрослый полукровка охнул и осел на землю. А потом рассмеялся тихим, хриплым, будто царапавшим ему горло смехом.
Мильхэ с материнской заботливостью уложила труп ребёнка на землю, потом подошла к мужчине и села рядом, чтобы осмотреть. И внезапно отпрянула.
— Поняла, да? — сказал полукровка.
Лицо его исказила гримаса то ли гнева, то ли боли, то ли ужаса. А может, и всего разом.
— Отпустите мальчишку, — снова попросил он. — Проявите милосердие, умоляю. Мальчик молод и не смыслит ничего. Он всего лишь инструмент… Как и мы все.
— Кто вы? — спросила Мильхэ.
— Нас обоих зовут Шэквет, мы из Ордена Жизни. Ты не захотел убить ребёнка, — сказал Шэквет, глядя на Фаргрена, — и поэтому я решился помочь вам, помочь тем, кто лучше меня, детей всё равно послали бы на смерть, а я был мёртв, как только пошёл против них, так что взял этот грех на себя, — говорил он быстро, будто торопился, и вдруг сильно закашлял. Потом снова взглянул на Фаргрена. — Ты напомнил мне кое-кого, такой же чёрный волчище.
— Кто ты? — спросил Фар, превратившись в человека.
— Нас посылали на оборотней давным-давно, — Шэквет снова закашлялся. — Может, ты один из тех, кому удалось уйти? К северу отсюда в земле оборотней есть дольмены. Дойди д-до пер-вого.
Он то сипел, то хрипел, его лицо покрылось синими пятнами. Если Мильхэ и делала что-то, это не помогало.
— Ш-шэквет, — позвал их внезапный союзник.
Вода с мальчишки опала на землю. Юный полукровка вскинул голову, подполз ближе к взрослому и что-то произнёс. Тот отвечал, но натужно, короткими рублеными фразами, а скоро и вовсе не смог говорить, только хрипел. Потом упал, дёргаясь в судорогах, из его рта пошла пена. Вскоре мужчина затих.
— Умер? — спросил Геррет, глядя на последнего живого полукровку: тот будто застыл, а его широко распахнутые глаза казались стеклянными.
Мильхэ просто кивнула.
— От чего?
— Я не знаю, какой-то яд… Не могу понять.
— Он сказал про дольмен. Это же наш дольмен по контракту, — произнёс Лорин. — Что за дерьмо жнецовье здесь творится?
Фаргрен почти не слышал их. Слова умершего рвали сознание на куски. «Такой же чёрный волчище». Такой же, как кто? Что в том дольмене? Что всё это значит?
— Фар, — донёсся до него голос Рейта, вырвав из болезненных размышлений, — вокруг больше никого?
— В этой гари не учуять ничего. Надо уходить.
Такой же. Как. Кто?