— Устройте им настоящий ад, — прокричал Обирон сквозь хлещущий ветер, чем вызвал одобрительный рык личей. Несмотря на свою ненависть к командиру бомбардировочных крыльев, варгард был по крайней мере благодарен ему за прагматизм, что нашло выход в виде пылкой реплики. Как только оборона будет сокрушена, они смогут высадить остальную часть сил вторжения в относительно безопасных условиях. До сих пор сопротивление оказывалось лишь частично, но Обирон питал мрачную уверенность в том, что худшее ещё впереди. Настоящая битва начнётся на земле и под ней, и с учётом того, что межузельная связь блокировалась грубой магией этой планеты, каждый воин будет на счету.
Но, похоже, это нисколько не мешало Зандреху праздновать победу.
— Превосходный удар! — раздалось его приглушённое восклицание сквозь треск помех слабого модулируемого сигнала, когда очередная огневая точка исчезла в опаляющем взрыве антиматерии. — Знаешь, брат, я уже почти жалею о своём решении отказаться от бомбардировочных крыльев. Твои ребята большие молодцы!
Сетех усмехнулся в ответ.
— Как я всегда говорил тебе, Зандрех, порой единственное, что способна принести тебе честь, так это шрамы. Но не волнуйся, я всегда буду рядом, чтобы показать тебе, как правильно сражаться. — Обирон принял это за попрание достоинства, но знал, что лучше не вмешиваться в шутливый обмен оскорблениями между двумя немесорами.
— Напротив, дорогой Сетех, это я преподнесу тебе урок, когда мой варгард высадится вместе с лич-стражей…
— Уверен, он вполне справится, — язвительно произнёс Сетех, что особо подчеркнуло стрекотание его сколопендры, — если, конечно, этот старый дуболом вспомнит, каким концом косы бить врага.
— Ах ты коварный дьявол, Сетех! — с притворным возмущением вспылил Зандрех. — Вперёд, Обирон, удачной охоты, и не подведи меня!
Приняв это за разрешение перестать терпеть остроумие дворян, Обирон заглушил их голоса и установил энграммную команду предупредить его, если кто–то из них скажет что–то тактически значимое.
Строй ковчегов теперь летел параллельно земле, на высоте примерно двадцати кубитов. Каждое судно поднимало за собой высокий столб мелкой пыли, которой, как подметил Обирон, здесь было очень много. В инертных кристаллических песках мёртвого и засушливого Доахта не нашлось бы и одной бактерии, поскольку разреженная атмосфера, состоящая из азота и аргона, хоть и могла в считанные минуты заморозить живой организм, изнемогала под болезненными сиянием красного солнца. Его излучение пронизывало всё вокруг: от бордового неба до стеклянных дюн, которые будто светились изнутри. Тут и там выпирали огромные треугольные образования чёрного камня, источенные бесконечными песчаными бурями. Обирон принял бы эти обнажённые породы за горы, если бы не знал правду.
А заключалась она в том, что Доахт был не так пуст, как намекала его поверхность. Под ней кишели несметные полчища, и энграммы варгарда дрожали при мысли об этом подземном лабиринте. Впрочем, зацикливаться на этом не имело смысла. Он мог бы снова и снова прокручивать битву в своём сознании, но это всё равно не принесло бы победы, пока он не сразится в реальности. Единственный способ закончить войну — пройти её. И вот, когда ковчег духов замедлился в тени возвышающегося чёрного утёса, Обирон спрыгнул на песок и, воздев косу, издал древний боевой клич.
Между тем шквальный ветер нарастал, унося с собой бесчисленные тонны песка. Обирон понятия не имел, явилось ли это результатом интенсивной бомбардировки или частью непостижимой реакции мира на их вторжение, но такая погода вполне соответствовала его настроению. Он пришёл забрать этот ужасный каменный шар во имя своего немесора и Повелителя Бурь.
— Хорошо приземлился, варгард, — нараспев произнёс Зандрех, вся причудливость которого исчезла, обнажив аристократическую твёрдость характера. — Подготовь мои осадные группы. Пусть Доахт знает, что сыновья Гидрима пришли требовать причитающееся.
Пока лич-стражи выстраивалась идеальными коробками, словно притягиваемые незримыми магнитами, Обирон изучал необъятную громаду перед собой. Навстречу горе, изрытой и потрескавшейся за многие эры, из песка поднимался широкий чёрный пандус, способный вместить до двадцати воинов в ряд. Он упирался в двойные двери из чёрного металла, способные выдержать вечность и окружённые по бокам обелисками высотой в два хета. На их почти гладкой поверхности, отшлифованной ветрами Доахта, виднелись ряды отметин, которые Обирон предпочёл бы не узнавать.