С полотна слева на Фара смотрел черноволосый мужчина лет тридцати пяти. Внешность его можно было назвать обычной, если бы не глаза — жёлто-зелёные, странные, будто звериные. А в целом он выглядел как противоположность своей напарнице — хмурый, даже сердитый, в отороченном чёрным мехом тёмном плаще, из-под которого выглядывала одежда не менее мрачных оттенков.
Синеглазка показалась Фару симпатичной, несмотря на нечеловеческие черты лица. Её по-детски пухлые щёчки хотелось ущипнуть. И за такое Молчун навалял бы, наверное, — ух, какой у него взгляд!
Фаргрен постоял, поразглядывал картины, а потом вернулся в кабинет Увина.
Там уже был какой-то коротышка. От него исходил едва уловимый запах дыма, и Фар понял, что перед ним генáс. Точнее, маагенас или мааген. Ну, или огневик, если уж совсем по-простецки.
— Ге́ррет, — представился коротышка.
— Фаргрен, — ответил Фар и подумал уже не в первый раз: — «Они сами-то не чувствуют, что слегка копчённые?»
Потом спросил, хотя знал ответ:
— Ты генас?
Геррет показал огонёк над кулаком. Значит, генас. Был бы стихийником — сам кулак стал бы огнём. Потому что стихийники именно так отвечали на подобные вопросы: показывали, что не просто управляют стихией, а могут превращать в неё собственное тело. В отличие от генасов.
Впрочем, стихийник — зверь редкий. Фаргрен бы очень удивился, если бы Геррет им оказался.
— А ты? — тоже спросил тот, и Фар отрицательно мотнул головой. — Первый раз в главном зале?
— Угу…
— Ты картины рассматривал как впервые, — ответил маагéн на невысказанный вопрос. — Откуда ты?
— Пришёл из Эвенрата. Обычно работал там и в окрестностях.
Дверь открылась.
— Долго в Ги…
Договорить Геррет не успел: его сграбастал в охапку светловолосый здоровяк.
— Ну надо же! Гери, ты ли это?
Следом за здоровяком в кабинет вошла его почти точная копия.
— Сраный пепел! — прохрипел коротышка, вырываясь из медвежьих объятий. — Опять вы!
— И мы тебя любим, Гери! — второй здоровяк хлопнул Геррета по плечу так, будто хотел вколотить его в пол. — Я Рейт, а это Ло́рин.
Лорин кивнул в знак приветствия. У него от правой брови через висок тянулся рваный, бугристый шрам. Заканчивался он за ухом, и коротко стриженные волосы никак его не скрывали. Так что вопроса, как не путать близнецов, даже не возникало. К тому же Рейт был лохмат, как сам Фаргрен.
Близнецы оказались почти одного роста с ним, уступая на самую малость. На фоне их троих Геррет выглядел забавно мелким — его макушка едва-едва доставала Рейту до подбородка. На поясах под расстёгнутыми куртками у братьев красовались одинаковые кинжалы. Пахли близнецы тоже почти одинаково.
Регистратор выглянул из своей комнатки.
— Не пришла ещё? — спросил он, кинув взгляд на часы. — Давайте сюда значки. — И снова скрылся.
Все переглянулись: пятым напарником будет женщина. К наёмницам в гильдии относились, можно сказать, настороженно. Потому что это часто оказывалось сюрпризом: то характер капризный, то выпендриваются, то любви ищут или ещё чего. А иногда и всё сразу. Таких не переносили даже сами женщины, даже те из них, которые «всё сразу». Сам Фар не имел ничего против представительниц не совсем слабого пола. Но вот эта их пока неизвестная напарница опаздывала. Не очень хорошо, и неважно какие у тебя причиндалы.
Через несколько минут, в течение которых Рейт без умолку болтал, дверь открылась. В кабинет вошла высокая, закутанная в поношенный тёмно-синий плащ фигура, и Фар почуял слабый запах лесных трав. Когда фигура сняла капюшон, у всех отвисли челюсти — под плащом оказалась эльфийка.
Вот тебе на! Эльфов-наёмников было немного, а уж эльфиек среди них — тем более. Своих женщин Дети Леса берегли — Фаргрен нечасто видел, чтобы они появлялись в одиночку… Хотя нет. Вообще не видел. Чтобы эльфийка. Шлялась. Сама по себе. И не он один это замечал. Среди наёмников уже давно ходили шутки: увидишь где-то одинокую эльфийку — тикай оттуда сразу же. Ибо конец близок. Какой именно, до конца не определились, и варианты появлялись всякие, вплоть до похабных. Были ещё версии, будто эту самую эльфийку надо с собой прихватить. Но это уж совсем из разряда «детям до двенадцати лет слушать не положено». Детям до сорока лучше тоже.