Очевидно: из-за чьего-то морального банкротства.
Я назвал это "День Икс". Да, мистеру Грайму удалось раз и навсегда расправиться с
моим темным попутчиком, подталкивавшим меня к поджиганию старушечьих домов, издевательству над животными. Но после того как отец забрал меня из участка, где
кучка усатых полицейских во главе с детективом Моррисоном расспрашивала меня о
произошедшем, пришло время финального аккорда в той роковой пьесе. Бездыханное
туловище мамы, болтавшееся на бельевой перекладине в ванной.
Самоубийство. Асфиксия. Куча дерьма под левитирующим телом убитой принятием
неверного решения матери.
Пожизненные пятьдесят ударов в минуту.
Я задумался о причине. Поджог или преподобный?
Человек ошибается в выводах, если что-то мешает осуществлению его плана. Я хочу
ошибаться в собственных выводах.
Я достал из кармана крохотную ампулу:
- Знаешь, что это, Никки? Это зарин - изопропиловый эфир метилфторфосфоновой
кислоты. Мощнейший яд нервнопаралитического действия. Достаточно одной его капли, чтобы в радиусе пяти-десяти метров полегло несколько человек. - Дыхание женщины стало
прерывистым. - Как зовут того парня, который постоянно заказывает приватный танец в
твоем исполнении?
- Спенсер. Но...
Я ударил ее ладонью по щеке.
- Отвечай на вопросы без каких-либо пояснений. Да, Теодор Спенсер Грайм. Некогда -
преподобный. Ныне - бывший заключенный. Откинулся месяц назад. И эта ампула, - я
повертел маленьким прозрачным сосудом перед лицом стриптизерши, - предназначена для
него. Сегодня - уже суббота. Он обязательно появится в "Like a Pussy". Когда вы
отправитесь в приватную кабинку, скажи, что тебе дурно, разбей ампулу о пол и беги. Это
все, что мне от тебя нужно.
- Мистер...
На этот раз хватило замаха. Никки заткнулась сама. И заплакала.
- Посмотри сюда, - я достал из бумажника фотографию женщины, чудовищно похожей на
плачущую стриптизершу, - сейчас на этом столе лежит лишь фото твоей матери. Позже
здесь окажется сама миссис Моррисон. Не вздумай обращаться в полицию. Кто знает, где
могут оказаться мои уши. Бери, - я протянул ей зарин, - надеюсь, ты все сделаешь
правильно. Пошла вон.
Я помню то интервью, в котором миссис Грайм обливалась слезами и недоумениями в
связи с чудовищным поступком мужа - всеми горячо любимого преподобного, такого
жизнерадостного и светлого человека, который случайно изнасиловал маленькую
девочку.
- Я...я никогда не подозревала, что Спенсер...о, боже....я больше не могу, простите, отныне я ничего не хочу знать об этом человеке...простите меня...
И ушла в сопровождении дочери и детектива Моррисона...
И правда: больше всего подозрений вызывает человек, который кажется счастливым.
Поколение людей, полагающих, что предсмертная записка - это романтично. Драматично.
Что в этих записках есть что-то особенное. Всего лишь набор букв, которые ничего не
значат.
Тебя оценивают по худшему поступку в жизни, и сколь бы ты ни раскаивался - все тщетно.
Вселенская память сохранит в себе лишь те говенные очистки, что вырвались откуда-то
изнутри. А люди, спросишь ты? Они забудут. Или умрут. Просто чуть позже.
Дверь я оставил открытой для своих гостей в форме.
Пульс - пятьдесят один.
Лег на стол, затянул удавку и принялся ждать.
Урок патофизиологии номер два:
"Когда дыхание ограничено, тело не может избавиться от углекислого газа, концентрация
которого в крови увеличивается с каждой секундой удушения".
Повышается вязкость времени. Словно замедленные кадры черно-белого кино.
"Он здесь, здесь этот ублюдок!"
"Включить освещение! Не вздумай шевелиться, сукин ты сын, или я тебя пристрелю!"
"Все, мы его взяли".
Меня ведут к полицейскому автомобилю мимо двух самодовольных физиономий - Никки и
Спенсера Грайма. Ее отца. И они не понимают, почему я улыбаюсь.
В комнате для допроса детектив Чарльз расстегивает наручники, закуривает и достает
улику номер один - ампулу зарина, которая не успела попасть в лабораторию. Я выбиваю
крохотный сосуд из руки детектива. От удара о стену ампула разбивается. Ой, какая
жалость...
"Всем покинуть здание, живо!"
А я начинаю громко смеяться.
Пятьдесят пять.
Детектив не думал, что я решу покончить жизнь самоубийством. А я ничего и не решал.