Он свернул лепешку лопаточкой и зачерпнул густое рагу, чаматланец последовал его примеру. Они молча и быстро съели рагу, и только после этого Стефано спросил:
– Сеньор Ринальдо, что рассказал смотритель? Они тут на каком-то диалекте говорят, я вообще ничего не понял, кроме отдельных слов.
– Аймо был тут в обед, почти не отдыхал, забрал всех свежих лам и погнал дальше.
Стефано расстроился:
– Ну вот. Так мы его догнать не успеем, да еще ламы нам загнанные достанутся.
– Не всё так плохо, Стефано. Ламы у нас будут, двадцать реалов за ламу для здешних селян – большие деньги. Аймо же, хоть и взял свежих лам, всё равно будет двигаться медленнее, чем вчера.
– Почему вы так думаете? – Стефано отпил пива, поморщился. Хоть оно и было сделано привычным, фартальским способом (а Стефано надеялся, что это и правда так), вкус у него все равно был мерзким.
– Потому что он всем здесь отводил глаза, чтобы вместо связанного пленника видели молчаливого инквизитора. Он устал, Стефано. И просто вынужден будет ночью где-то на дороге поспать, хоть пару часов. Мы его догоним завтра, и я очень надеюсь – раньше, чем он доберется до Ихайо Аматекалли.
Стефано одной рукой взял батат, другой оторвал ножку жареной курицы, и принялся задумчиво жевать. Он перевелся в Чаматланское отделение Паладинского Корпуса полгода назад по совету лейтенанта канцелярии в Сальерно, где он служил раньше. Стефано был крепко влюблен в молодую учительницу городской школы, как назло, расположенной неподалеку от паладинской канцелярии. И что самое грустное – влюбленность была взаимной и очень страстной. Хорошо хоть у Стефано хватило ума вовремя остановиться и попросить совета и помощи у старших товарищей. Лейтенант ему и предложил перевестись как можно дальше. Правда, не ожидал, что Стефано из всех вариантов выберет Чаматлан в Мартинике. Это было как-то уж слишком далеко. Паладин же рассуждал так: Мартиника – место необычное, здесь всё другое, много нового и незнакомого, а значит, есть большой шанс заглушить сердечную боль. В общем-то так оно и вышло. По крайней мере стало полегче, он хоть и продолжал переписываться со своей возлюбленной, но письма понемногу становились больше дружескими, чем любовными, и всё больше он писал о Мартинике и мартиниканцах, и всё меньше – о своих чувствах. Ему здесь понравилось, и он даже начал привыкать к местной еде. Вот только чаматль ему давался с трудом. Да еще разобраться в тонкостях местных обычаев было очень непросто.
– И все-таки я не понимаю, зачем он так туда стремится. Ведь мог бы сделать то, что хочет, где угодно, лишь бы вокруг не было лишних глаз, – Стефано взял еще один батат и оторвал от курицы крыло. Ринальдо тоже взял батат и отломал от курицы вторую ногу вместе с бедром:
– Мог бы. Но тогда это бы от убийства ничем не отличалось.
– А так – будет отличаться? – поднял бровь Стефано. – Сеньор Чампа… мне в ваших обычаях ничего не понять. У нас ведь… за подобное, в общем-то, тоже убить могут, но это хоть так, хоть этак убийство. Чем бы оно ни было обосновано. Но все-таки обычно не убивают, а просто морду бьют, если простолюдины, или дуэль, если дворяне.
– Разве дуэли не под запретом? – прожевав кусок курятины, Ринальдо Чампа налил себе пива. – Разве его величество не выдал пять лет назад особый указ на этот счет?
Стефано бросил обглоданное крылышко на пустое блюдо из-под рагу и отломил себе куриное бедро:
– Выдал. Но там оговорен ряд исключений, при которых дуэль допустима. Например, в Кесталье, Плайясоль, Кольяри и Орсинье разрешена кровная месть – там по закону можно в поединке убить врага, если дело касается семейной чести или чего-то в этом роде. А в Дельпонте и Кьянталусе разрешена дуэль до первой крови. И еще, конечно, поединки Правосудия, но для этого должны быть особые условия... Так все-таки – почему он не убил Алонсо сразу, а поволок через Атлакалли Матли в старое поместье своего рода?
Чампа доел бататы, отломил себе еще кусок курятины от грудки и собрал им остатки масла с перцем в миске из-под бататов:
– Потому что решил наказать его по старому обычаю Чаматланского царства. Аймо остался старшим мужчиной в роду Ихайо, и решил, что это его долг – исполнить наказание.
– А что предусмотрено по закону?
– По нашему, чаматланскому кодексу, Алонсо Кульмек должен получить двадцать ударов плетью с колючками агавы и выплатить семье Ихайо огромный штраф. Но Аймо этого показалось недостаточно. И я его, Стефано, понимаю… У меня ведь тоже дочь. Но дело не только в этом, а в том еще, что Алонсо Кульмек посягнул почти на святое… Видишь ли, издавна у нас считалось, что главное богатство любого рода – это его женщины. Так не только у нас, так во всей Мартинике. В старые времена женщины умирали рано, мало кто доживал до пятидесяти лет из-за частых родов и болезней. А половина детей не доживала до пяти лет, из оставшихся же до взрослого возраста доживала только треть. Сейчас не так, конечно, но память об этом очень сильна, и потому у нас до сих пор каждый должен исполнить свой долг и стать родителем, даже если собирается сделаться паладином, монахом или священником. И вот поэтому у нас так неохотно отпускают женщин в служение Деве. В здешних монастырях все монахини – это женщины старше пятидесяти, молодые только послушницы, которые не приносят полных обетов. Вот почему Мартиниканская Коллегия Святой Инквизиции почти полностью состоит из мужчин. А преступления против женщин караются суровее, чем преступления против мужчин. Особенно если они связаны с продолжением рода.