Оливио спокойно сказал, глядя на Микелло:
– И кстати, мне очень интересно, знает ли адмирал Скьярелли, чем занимается нынче вечером его адъютант… Сдается мне, что знает – такие трусы как вы не пошли бы на подобное дело, если бы он и еще кое-кто не прикрывал ваши жопы.
Рядом хихикнул Робертино:
– Под Скьярелли уже земля горит, но он этого еще не знает. Оба моих дяди уже давно ждут, когда он неверный шаг сделает. И, похоже, дождались.
Микелло занервничал, но виду постарался не показать:
– Ты что трындишь, недомерок, какие еще твои дяди?
– Его величество Амадео Пятый и вице-адмирал Гуго Ванцетти, – улыбнулся Робертино, и Микелло аж передернуло.
Остальные морячки немного растерялись от такой новости, но в этот момент Джильермо, видимо, решил, что терять уже нечего. Он махнул кортиком, и на шее Пабло Ньеты протянулась красная нитка глубокого пореза:
– Хватит трепаться! У меня терпение не бесконечное. Ты, ублюдок, снимай штаны и становись раком, живо!
Оливио даже не шелохнулся. Его товарищи чувствовали, как сгущается вокруг него могучая сила – и сами тоже не стояли без дела. И когда Джильермо снова занес кортик, Жиенна вдруг исчезла с легким хлопком, тут же появилась позади Джильермо и врезала ему кованым носком сапожка под копчик. Джильермо кубарем полетел на пол, а инквизиторка тут же накрыла себя и Пабло Ньету куполом святой брони, вынула нож и принялась резать веревки. Журналист спокойно сказал (словно не его только что по горлу полоснуть пытались):
– Благодарю, сеньора инквизиторка.
– Не за что пока, – пробурчала Жиенна, пиля крепкие толстые веревки. – Вас отсюда еще вытащить надо. Дева, дай мне сил на двойной телепорт! А моему ножу – веревки перерезать…
Как назло, то ли веревки оказались слишком прочными, то ли нож затупился, но возилась Жиенна долго. Джильермо проявил знакомство с принципом работы магических щитов и святой брони: начал методично рубить по перламутровому куполу палашом, с каждым ударом ослабляя броню. Жиенна вдруг сообразила, что она же магичка, и наложила на клинок ножа усиливающее заклятие. Веревки наконец поддались, и в тот момент, когда святая броня на шестом ударе Джильермо наконец сдохла, инквизиторка начала готовить телепорт. Джильермо размахнулся палашом, но Жиенна успела схватить журналиста за руки и исчезла. Палаш врубился в опорный столб, Джильермо разразился богохульствами:
– Трахать Пятерых семихреновым трахом в рот и жопу по десять раз!
Сверху, с площадки, куда перенеслась инквизиторка, на него упала «Заморозка», и он застыл с раззявленным ртом.
– Побудьте тут, сеньор, – сказала инквизиторка, помогая Пабло усесться возле приемного окна. – И потерпите немножко, сейчас я ваши раны обработаю.
Она присела, рассматривая исполосованную спину. Зрелище было ужасным: рваные лохмотья кожи висели большими клочками, всё было залито кровью, рассечены мышцы, а в одной особенно глубокой ране даже видны были ребра. Жиенна прерывисто вздохнула, сглотнула, но кровоостанавливающие чары наложила быстро и безошибочно. Затем наложила очищающие и сказала:
– Заживлять не рискну, тут сначала врач должен всё это собрать и сшить… Только обезболить могу легкой «Заморозкой». Вот…
– Благодарю.
Она усадила его поудобнее:
– Если начнут стрелять, под вами каменный выступ, прикроет.
– А вы, сеньора?
– А я вниз, – и она сиганула с площадки, прямо в гущу уже завязавшейся драки.
Первым делом, конечно, морячки разрядили арбалеты-«ублюдки». Тонио и Робертино от болтов увернулись, Жоан отбил два сразу, махнув своим здоровенным мечом, и болты полетели в разные стороны, судя по воплям – даже в кого-то на излете попали. А Оливио, в которого в основном и целились, поднял руку, призывая щит веры. На мгновение стало страшновато – вспомнил, как в подобной ситуации такой болт пробил его щит, но в этот раз сработало отлично: пять болтов зависли в воздухе, а через полсекунды упали к его ногам. Бласко рявкнул:
– Да итить-колотить и жопой давить, – и выпустил сразу две «Фейских цирюльни». Туча разъяренных феечек с бритвами набросилась на морячков, кромсая на них мундиры и норовя попасть в лицо. Касты были вполсилы, и скоро развеялись, но кое-кого из строя вывели: три мичмана, видимо, решили, что с них хватит, и рванули к выходу.
– Нахер пошли, долбовыдолбни! – крикнул Бласко и наддал им на прощанье кастом «Жуй дерьмо», они повалились наземь и дальше удирали уже на карачках. После этого на паладина-мага насели два крепких сержанта морской пехоты с палашами, времени строить сложные касты не было, а уже готовые Бласко разрядил в самом начале драки. Впрочем, простенькие заклятия вроде «Кукапердии» или силовых пинков он мог кастовать даже в бессознательном состоянии, так что его противникам пришлось несладко. Тонио рубился с тремя низкорослыми кьянталуссцами. Он успевал не только отбивать их атаки и сам контратаковать, но и подновлять на себе святую броню. Робертино дрался тоже с тремя, довольно ловкими и сильными, на поддержание святой брони у него времени не хватало, но зато он вовсю тянул и сбрасывал ману силовыми ударами то под ноги, то в лоб соперникам. Жоану достались четверо, самые здоровенные, вооруженные не только флотскими палашами, но и абордажными топорами. Паладин успешно отбивался от них, щедро обсыпая затейливыми сальмийскими ругательствами в ответ на морские проклятия: