Тут на поляну зашел Бласко с очень похожей на него, но при этом очень красивой девушкой в облачении инквизиторки-беллатрисы. Бласко волок огромную корзину, а инквизиторка – сверток из двух циновок и круглую картонную коробку, перевязанную веревочкой.
– Привет, парни. Это моя сестра Жиенна, – представил он девушку. – Жиенна, это Жоан, Робертино, Тонио. Ну я тебе о них уже рассказывал.
– Очень приятно, сеньоры, – улыбнулась инквизиторка.
Тонио уставился на нее, раскрыв рот:
– Э-э… весьма рад познакомиться, сеньора, – наконец совладал он с собой. – Бласко о вас тоже рассказывал, но не говорил, что вы… э-э… такая красивая. Простите.
Жиенна махнула длинными ресницами:
– Не стоит извиняться, сеньор Тонио. Любой женщине приятно, когда ей говорят, что она красива. Даже инквизиторке.
Бласко ухмыльнулся:
– Жиенна, не надо смущать нашего Тонио, а то он сквозь землю сейчас провалится.
Она пожала плечами, развернула циновки:
– Сомневаюсь, что его можно настолько смутить, – она снова махнула ресницами и чуть усмехнулась.
Тонио про себя возблагодарил богов за то, что на его красно-коричневой коже почти незаметен румянец смущения, а татуировки скрывают то, что могло бы быть заметно.
А вскоре из-за тех же кустов появился и Оливио в сопровождении мальчишки четырнадцати лет. У мальчишки в руках был большой сверток вощеной бумаги, а у Оливио – тоже корзинка, но что самое любопытное – у него за спиной висел кожаный футляр явно с гитарой – очень уж характерных очертаний он был.
–О, все в сборе. Приветствую, сеньоры, сеньора, – Оливио отвесил инквизиторке изящный поклон. С ней он был уже знаком – случилось пойти по поручению наставника в Коллегию, где на входе в тот день как раз и дежурила Жиенна. – Позвольте представить – мой единокровный брат Джамино, дон Вальяверде.
Мальчишка поклонился, глядя на паладинов и инквизиторку с интересом. Оливио же продолжил:
– Джамино, это Жоан Дельгадо, это Тонио Квезал, это Бласко и Жиенна Гарсиа, а с Роберто ты уже знаком.
– Очень приятно, сеньоры, сеньора, – сказал Джамино. – Оливио о вас рассказывал, и я попросил его познакомить нас.
Робертино протянул ему руку:
– Поздравляю с успешным завершением судебного процесса, Джамино. Рад, что все решилось в вашу с доньей Клариссой пользу.
Из всех близких друзей Оливио только Робертино знал все подробности его истории, остальные – то есть Жоан, Бласко и Тонио – знали только, что настоящая фамилия Оливио – Вальяверде, что отец его поступил с ним по-свински и обидел так сильно, что Оливио ушел в паладины, взяв материнскую фамилию, и что граф Вальяверде совершенно неподобающим образом обращался с мачехой Оливио и вторым своим сыном, и те вынуждены были обратиться в королевский суд – мачеха за разводом, а Джамино – с требованием проверки своего происхождения, ведь граф обозвал его бастардом и отрекся от него. Жиенна тоже знала общую суть этого дела – как и все в столичной Коллегии, ведь дона Вальяверде там очень основательно допрашивали.
Тонио потер татуированную скулу:
– Значит, дон… То есть его величество, получается, лишил вашего отца титулов?
Оливио поставил корзинку к другим, снял с плеча футляр и положил его на циновку. Потом вынул из корзинки несколько влажных полотенец, завернутых в вощеную бумагу, а также сухие полотенца и салфетки, и раздал друзьям:
– Ага. Припомнил ему давние дела… Папаша ведь участвовал в Мятеже Дельпонте, ну и там еще, оказывается, кое-что всплыло, и всё это вместе натянуло ни много ни мало на попытку государственной измены. Ну и еще совет архонтов Матери настаивал на суровом наказании за то, как он с доньей Клариссой обращался и с моей матушкой. А тут как раз в Гвиане старый барон Карраско помер от желтой лихорадки, так что папашу туда услали, вице-губернатором пожизненно, а Джамино официально ввели в графский титул и владение, но пока в Вальяверде назначили королевского управляющего до его совершеннолетия. Да и Джамино хочет в университет Фартальезы поступить, изучать финансовое дело.
Джамино кивнул:
– Еще оказалось ведь, что дон Вальяверде чуть не разорен, долгов много… Мама в этом тоже не разбирается, так мы просили его величество о временном протекторате, пока я всему, чему надо, научусь...
Робертино хлопнул его по плечу:
– Ничего, главное, что дело решилось по справедливости. Отец говорил мне, что по его сведениям, большинство плайясольских донов, и даже герцог Салина, решением суда тоже довольны. Не в обиду будь сказано, но дона Модесто многие не любили.
Оливио усмехнулся:
– Ничего странного, папаша еще тот, хм, козел, – он взял футляр и раскрыл его, вынул гитару – изящный инструмент из клена и красного дерева, покрытую золотистым лаком. – Что, удивляетесь?