Он обломал сургуч печати, воткнул штопор в пробку и выдернул ее. По эркеру разлился легкий винный дух, в котором сочетались запахи фруктов, нагретого солнцем можжевелового леса и горных луговых трав. Бутылку хозяин поставил так, что клеймо на ней ни Робертино, ни Оливио не смогли рассмотреть, его было видно только Тонио и Анэсти, и то сбоку. Хозяин разлил вино по бокалам тонкой струйкой, но оставил их стоять на подносе:
– Что благородные доны желали бы к вину? Есть плайясольский реджано, кестальский товайо и кестальский же кабралес…
– Давайте реджано, – изящным жестом велел Оливио. – И что там у вас, почтенный, есть поужинать?
Хозяин склонился:
– Суп фунги, благородные доны, паста канеллони с рикоттой и шпинатом, кестальская паэлья с утятиной, олья-подрида по-орсински, куантепекская укаманья и на десерт – куахада и бадиларский пирог с черешней.
Тонио изобразил недоверие (и даже особо притворяться не пришлось):
– Укаманья? Не может быть. Никто здесь не умеет готовить укаманью как положено… разве что в «Звезде Мартиники».
Робертино откинулся на стуле, посмотрел на хозяина с непередаваемой снисходительностью:
– Почтенный, я, честно говоря, очень сомневаюсь, что мы здесь сможем достойно поужинать, но так и быть, попробуем. Подавайте.
Хозяин опять поклонился и ушел, забрав опустевшую бутылку. Перед тем, как зайти в кухню, он задержался у стола, где сидели чиновницы, чтоб их рассчитать. Чиновницы, расплатившись, накинули плащи и вышли, на пороге обернувшись к эркеру и послав воздушные поцелуи паладинам. Анэсти, обычно вниманием женщин не избалованный, вздохнул, подумав, что воздушные поцелуи, по всей видимости, предназначались Оливио и Робертино, возможно, еще Тонио, но уж никак не ему, с его-то веснушками, лопоухостью и ярко-рыжими волосами.
– Тонио, Анэсти, вы клеймо на бутылке разглядели? – спросил Робертино, задумчиво нюхая свой бокал.
– Ну… не очень, – Анэсти тоже потянул носом, но как на его вкус, ничего особенного – сухое красное, а он, как и в общем все ингарийцы, красные сухие вина не очень любил. – Кажется, какой-то венок из веточек.
– И корона в центре, – добавил Тонио. – С тремя зубцами.
Робертино пригубил вино, подержал во рту, проглотил:
– Это не корона. Это три главных пика Верхней Кестальи – Пилар, Куэрно и Торребланко... Хм... Теперь всё еще подозрительнее. Это, друзья, не просто кестальское вино. Это альмаувас, красное вино двадцатилетней выдержки, с нашего старого виноградника Альма ди Сальвария. И оно не продается, нигде и никогда. Вот белое альмадино десятилетней выдержки с нашего другого старого виноградника, Арройо Бланко – продается, но только в одном месте – в Сальварии, и очень маленькими партиями. Сами понимаете, стоит безумно. Бутылка почти такая же, только клеймо другое, не с шалфейным венком, а с цветочным.
– Так может, подделка? Взяли бутылку от альмадино и… – спросил Анэсти, уже понимая, что вряд ли бы Робертино ошибся.
И тот покачал головой:
– Нет. Клеймо, конечно, подделать можно, плетение лозы на бутылке тоже, и так часто делают, полным-полно продается такого рода подделок, но я с юных лет знаю вкус этого вина и его запах. Меня подделкой не обманешь... Оно, друзья, краденое. И мне очень интересно, откуда его украли – из королевских погребов, из нашей здешней резиденции или, что совсем невозможно, из Кастель Сальваро? И, главное – как…
Тут снова появился хозяин, волокущий поднос с четырьмя мисками супа, которые он, угодливо улыбаясь, принялся составлять на стол. Оливио скривил презрительную гримаску:
– Супница, надо полагать, разбилась?
Хозяин покраснел:
– М-м, благородный дон, вы правы. Фарфоровая разбилась вот сегодня, а остальные слишком простецкие для таких важных сеньоров…
Разложив приборы и водрузив еще и тарелку с мокрыми теплыми полотенцами, хозяин умчался в кухню снова, и тут же вернулся с большим блюдом нарезанного сыра.
Робертино с легкой брезгливостью взял поданную ему вилку двумя пальцами, осмотрел, изящным жестом достал из кармана платок и протер ее, хотя вилка была безупречно чиста. То же самое сделал и Оливио, причем у него получилось куда более высокомерно (хотя в это и было трудно поверить). Затем он подцепил на вилку кусочек реджано, сунул в рот, посмаковал. Запил вином.
– Хм, отличный реджано, почтенный. Просто превосходный. Плайясольские сыры хорошо сочетаются с кестальскими винами...
– Это верно, – кивнул Робертино, разглядывая бокал на свет. – Как и наоборот, кстати.
Суп тоже оказался очень хорошим. Оливио не нашел, к чему придраться. Тонио же долго пялился на свою тарелку, потом вздохнул: