И только лишь спустя час он услышал на грани восприятия тоненький писк. Удивился – это было совсем не похоже на звуки, издаваемые мантикорами. Но на писк пошел.
И почти сразу нашел пятую самку. Она была уже мертвой – лежала на боку, вытянув лапы и распластав крылья по камням в маленьком гроте под изогнутым, как коготь, останцем. А рядом с ней, беспомощно тыкаясь носом в остывающий живот с еще сочащимися молоком сосками, копошился серенький комочек с крохотными, по-детски пушистыми крылышками и куцым хвостиком, еще даже без жала. Новорожденный мантикоренок. Видимо, самка эта тоже отравилась и, чуя близкую смерть, уползла в логово, где, умирая, родила детеныша.
Увидев это, Армано застыл в нерешительности. Мантикоры, хоть и относились к бестиям, но на людей обычно не нападали, предпочитали охотиться на копытных, конечно, не делая различий между дикими и домашними животными. Но по правилам, если мантикоры, виверны или кошкопсы убивали людей, то следовало уничтожать весь прайд, выводок или стаю. Людская кровь дурманила их и заставляла жаждать ее снова и снова. Так что Армано должен был сжечь этого детеныша вместе с телом его матери.
Паладин смотрел на мантикоренка и всё никак не решался. Потом выругался непристойно, вытряхнул из большой кожаной сумки все трофейные когти, поднял детеныша за шкирку, как котенка, и усадил туда. В конце концов, детеныш-то крови не пробовал. Правда, что делать с ним, паладин понятия не имел.
В селе на него посмотрели как на придурка, но расписку о выполненном задании старостиха подписала. И даже принесла бутыль из-под кальвадоса, полную молока.
Армано покинул село, увозя в седельной сумке чмокающего тряпичной соской мантикоренка и чувствуя себя полным идиотом. И всю дорогу думал, как бы объяснить лейтенанту паладинов в Овиеде этакую свою придурь.
Так ничего, кстати, и не надумал. А лейтенант, сначала обругав паладина, потребовал хоть показать находку. И, увидев Манту (как его уже успел обозвать Армано), повздыхал, смилостивился и разрешил его оставить, с условием, что Армано будет сам о нем заботиться и приучать жить среди людей. Паладин за свой счет вызвал плотника и каменщика – построить на заднем дворе казарм просторный вольер, куда и поселил Манту, когда тот подрос и уже перестал помещаться в ногах паладинской кровати. Другие паладины привязались к мантикоренку и в конце концов сообща вырастили из него вполне пристойного и воспитанного домашнего любимца, сделавшегося своеобразным талисманом Овиедской канцелярии.
Тайное знание
В Калли Истласиуатль, монастырь Девы в горах Чаматликуатин, паломники приезжали не только мартиниканские, но даже из-за моря, из Фартальи, потому что в монастыре хранилась особенная реликвия – тильмантли первого чаматланского святого Анжелико Акатля, белый с красным отпечатком ладони. Анжелико и его сестра-близнец Уильцицин были младшими детьми последнего чаматланского царя-тлатоани Аматекуталя. Когда им исполнилось восемнадцать лет, Аматекуталь вдруг влюбился в собственную дочь и пожелал жениться на ней. Акатль и Уильцицин сбежали и спрятались в горах, но воины царя все-таки их нашли. Брат и сестра сражались отчаянно и победили всех, но Уильцицин была тяжело ранена и умерла на руках брата, взяв перед смертью с него обет свергнуть отца. Акатль, похоронив ее под большим камнем, надел свой белый царский тильмантли, на котором сестра, умирая, оставила кровавый отпечаток ладони, и ушел в Куантепек, где принял Откровение и имя Анжелико, а потом попросил помощи против отца. Пять лет шла война, и наконец Чаматлан пал. Анжелико отказался сделаться сам тлатоани, объявил, что больше царей в Чаматлане не будет, а сам ушел в горы и основал монастырь, посвятив его памяти сестры, надел красный тильмантли посвященного, а белый с тех пор хранился в ларце, вырезанном из красной яшмы. После смерти Анжелико Дева явила чудо и наделила этот плащ чудотворной силой снимать кровавые проклятия и порчи и исцелять любые болезни крови, и вдобавок даровала монастырю горячий целебный источник, так что поток паломников в Калли Истласиуатль не иссякал, монастырь разросся и сделался знаменитым. К тому же при нем был пансион для девушек из старых кланов (своего рода мартиниканской аристократии), где они получали надлежащее воспитание и образование.