По дороге сеньор Мануэло решил, чтобы не терять времени, поговорить с Эленой. И когда они заехали под сень рябиновой рощи, спросил:
– А что, Элена, тебе донья Агнесса очень по сердцу пришлась?
– Очень, – призналась та. – Матушка вам уже рассказала, вижу. Знаете, не верю я, что Агнесса к этим смертям как-то причастна. Ее это всё очень расстроило. Да еще соседи-дураки слухам поверили, ее это тоже огорчило. Она ведь чувствует, что к ней и без того настороженно относились из-за ее происхождения. Мужчины, конечно, вокруг нее толочься не перестали, во всяком случае те, у кого брачные планы серьезные. Но им-то всё равно, им лишь бы донами заделаться. Агнесса их сама по себе не интересует. Разве что Сесила Энборсадо, мне кажется. До меня доходили слухи, будто он похвалялся в траттории в Оренсе, что своего добьется и Агнессу в постель затащит, а может, даже и со мной вместе. Ха, пусть попробует, дурак.
Сеньор Мануэло тихонько прибег к паладинскому умению воздействовать на разум, чтобы Элена стала откровеннее. Получилось без труда. Уже давно ему такие вещи давались легко – многолетний опыт сказывался.
– А что о самой Агнессе думаешь? Ты ведь среди всех местных ее, получается, лучше всего узнала.
Элена усмехнулась:
– Еще бы. Признаюсь честно – это первый раз мне встретилась девушка, которой нравятся женщины… по-настоящему. Другие, особенно поселянки, ведь больше из любопытства или ради удовольствия, я имею в виду – потрахаться без опасности забеременеть, амулеты-то хорошие дороги… А Агнесса – такая, как я. Ну, по правде говоря, она признавалась, что с мужчинами тоже может, но женщины ей нравятся намного больше. И она такая… нежная, и при том горячая, прямо как огонь. Я впервые пожалела, что я женщина и не могу на ней жениться. Но вы, думаю, спрашиваете не об этом, верно?
Паладин только кивнул.
– Она добрая и набожная, умная и честная, – Элена сорвала листок рябины и покрутила в руке. – Сюда приехала не потому, что очень хотела в наследство вступить, а чтобы замуж дома не идти за того, кого ей мартиниканский дед выбрал. Знаете, я вот думаю… кто-то ее очень хочет подставить. Матушка говорила, что все, кто помер – бастардами старого Рьеры оказались. Конюх еще мог помереть от разрыва сердца, в это я как раз могу поверить – пробовала я Агнессин шоколад, аж оглохла и онемела на четверть часа от этого ужаса, Агнессина кухарка меня потом холодным молоком отпаивала. Но остальные – это уже не случайно. Их кто-то убил, хитрым способом каким-то. Но Агнесса к этому никакого отношения не имеет. Нельзя одновременно самозабвенно любиться и колдовать смертельное колдовство… Или можно?
Сеньор Мануэло вздохнул:
– Можно, Элена. Причем даже не нарочно. Есть люди с очень редким даром, магики их называют «проводники». Так-то они не могут маной управлять – никак вообще. Но в моменты сильных переживаний – все равно каких, хороших или плохих – они словно открываются для потоков сил и перенаправляют их, неосознанно и для себя неощутимо. Так что теоретически Агнесса может быть «проводником» и могла случайно направить силы на тех троих.
Элена охнула:
– О, Мать… Так вы думаете, что она…
– Исключить это нельзя. Но я должен на нее посмотреть, чтобы это выяснить. И потом, если это и правда, то она суду всё равно не подлежит. Вот только тогда ей придется поселиться в Обители Мастера и от наследования отказаться…
Девушка тяжко вздохнула:
– Это-то было бы не самым страшным. Если окажется, что она, как вы сказали, «проводник» – так сама Агнесса тому ужаснется и даже, боюсь, не переживет… Я же говорю – она очень добрая и нежная…
Сеньор Мануэло не ответил: что-то тревожное разлилось в воздухе, что-то очень странное и трудноуловимое… а в следующий миг Элена вдруг вскрикнула, захрипела, схватилась за воротник жакета и попыталась его расстегнуть, но вместо того пошатнулась и свалилась бы с лошади, если бы Мануэло не придержал ее.
И как только он к ней прикоснулся, как понял, что происходит, и призвал круг света на себя и Элену, и тут же – сеть силы.
Глухо ухнуло, белое яркое сияние раскатилось во все стороны, вскрикнула от неожиданности Элинора, лошадь, впряженная в двуколку, заржала и попыталась встать на дыбы, но донья Арсе железной рукой удержала ее.
– Мануэло, что это? – крикнула она, выбираясь из повозки.
А Мануэло ухитрился спешиться, одновременно с тем придерживая бесчувственную и бледную Элену, и снял ее с седла, уложил на песок бечевника. Медленно провел рукой над ее лицом, шеей, телом. Элинора подбежала к ним, хотела было кинуться к дочери, но остановилась, увидев, что Мануэло весь светится, а рядом, в двух шагах от них, словно примотанная чем-то невидимым к стволу рябины, бьется невысокая, худенькая девушка в откровенных одеждах цвета осенних листьев, с длинными зеленоватыми волосами и такой же кожей.